– Я тут с кое-какими ребятами столкнулся, они бы тебе понравились, – сказал я Барту по пути домой. – Фэны «Пойзен Бойзен».
С шумом втянув носом воздух, он чуть нахмурился. Бартоломью у нас – сомелье тяжелого рока.
– Ага, для двухойевой группы. Первый альбом был куда ни шло. Потом у них кончились идеи, теперь они пишут от силы две песни в год. Ради клипов ударились в черную магию. Старо.
– А разве не в этом весь смысл тяжелого металла?
– Ну да, это же я тебе так сказал, – напомнил он мне. – Тяжелый рок никогда тебя не обгонит.
– Откуда они взялись?
– Откуда-то с Лонг-Айленда. Но не со стороны Бруклина. – Он оторвался от дороги, чтобы посмотреть на меня. – Что это были за типы? С чего ты решил, что они фэны?
– Интуиция.
Я рассказал ему про баржу.
– Даже торговаться толком не умеют! – фыркнул он.
– О чем это ты?
– Продали душу дьяволу, а взамен получили старую ржавую баржу. Я попросил бы что-нибудь с приличным баром. И поближе к трамвайной линии.
Кода мы добрались домой, он направился к стойке с дисками, пытаясь вспомнить, поставлены «Пойзен Бойзен» на «П» или на «Б». Автоответчик мигал, поэтому я перемотал пленку и на большой скорости прослушал сообщение задом наперед. Так вот, когда так делаешь, обычно получается жуткая тарабарщина. Но не на сей раз. Это была песня с сильной партией бас-гитары, которую автоответчик ужал до слабенького «трынь-трынь-трынь». А поверх ритм-гитары высокий и пронзительный голос бормотал: «Сатана идет. Сатана идет».
Когда пленка перемоталась до конца, я проиграл ее обычным порядком: тяжелый трэш. Тут прибежал изумленный Барт.
– Какого черта? – выдохнул он. – Это что, у нас на автоответчике?
– Ага.
– Это же «Пойзен Бойзен»! Вещь со второго альбома. «Гимн» называется.
– Симпатичная вещица.
Нам записали ее целиком. Под конец последовало секунд на десять женских криков. Потом тишина.
На голос Дебби не похоже, но ведь я никогда не слышал, как Дебби кричит. Она не из оручих. Поэтому я набрал ее номер, и, когда она взяла трубку, раздалось самое обычное «привет».
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала она, и я понял, быть беде.
– Хочешь встретиться?
– Если ты не против. Ладно, я в большой беде.
Мы пообедали в «Жемчужине». Она дала мне основательно попотеть, прежде чем перешла к делу.
– Ты еще хочешь со мной встречаться? – спросила она.
– Черт, конечно. Господи!
Она же только пригвоздила меня взглядом огромных глаз, глаза-то красивые, а вот ум за ними острый и проницательный.
