Он ушел, оставив нас в полном потрясении.
– Ну надо же! – выдохнул Том. – Его всерьез это задевает.
Из кухни появился младший официант, очевидно, это ему учинил разнос Хоа. Я предположил, что большую часть своей жизни он провел уже в этой стране. В прошлые разы, когда я его видел, он с откровенно хмурым лицом небрежно расхаживал вразвалочку по залу или бил баклуши у стены. Когда он вышел сейчас, мы снова встретились глазами – второй раз за сегодняшний день. Потом, вздернув губу, он отвел глаза.
Есть определенный взгляд, какой бросают на меня люди, считающие меня назойливым пустобрехом, который носится со всякими пустяками. Именно так мальчишка сейчас на меня посмотрел. Чтобы до него достучаться, придется как-то доказать свою крутизну. Например, сохранять невозмутимость в каком-нибудь кризисе с угрозой для жизни. К сожалению, организовать такое событие довольно трудно.
Что-то подобное мы как раз устраивали в Блю-Киллс, но в бостонские новости оно скорее всего не попадет. Это часть имиджа «ЭООС»: нам надо рисковать, быть стойкими и храбрыми, чтобы на нас не смотрели, как младший официант на меня.
Он даже не подозревал, как поганят ему жизнь. «Баско» и пара других компаний годами вываливали на его родину токсичные отходы. А теперь здесь, в Америке, он ест те же химикаты, от той же компании, но со дна гавани. И в обоих случаях «Баско» основательно наживается.
– О чем задумался? – спросил Том.
– Терпеть не могу, когда мне задают этот чертов вопрос, – отозвался я, но без злости.
– Вид у тебя взвинченный.
– Я думал про «эйджент орандж».
– Ух ты! – присвистнул он. – И я тоже.
Том покатил следом за мной через Олстон и Брайтон. Мне пришлось ехать медленно, потому что я выбирал партизанские тропы, как всегда, когда решаю, что машины за мной охотятся. После темноты я твердо держусь мнения: любой может тебя сбить, и ничего ему за это не будет. Так зачем давать какому-то пьяному шанс размазать меня по капоту? Вот почему на моем велосипеде нет даже фонарика, вот почему я не обзавелся кошмарным светоотражающим костюмом. Ведь если сам нарываешься на ситуацию, когда для того чтобы остаться в живых, нужно, чтобы тебя видели (видели и на это плевали!), тебе хана.
Том пробормотал что-то про паранойю, но скоро я был уже далеко и его не слышал. Мы отлично прокатились в темноте. На своих великах мы были слабы и уязвимы, но невидимы, неуловимы и чувствовали все, что творится в радиусе двух кварталов. Пара экстремистов окружающей среды держат путь в токсичном мире к мешку с «веселящим» и койке на базе.
