Элея стала одним из таких пузырей, неосознанно сотворенных самим Таможенным Чиновником в его тайной внутренней фабрике снов, ибо каждый из нас является таким всесильным создателем всего и вся. Но этот пузырь пока не возник на поверхности, потому что Элея продолжала еще изучать своего клиента.
Она следила за ним с жадностью хищника. Элея была прежде всего охотницей, а этот мужчина — ее жертвой. Неудержимое желание овладеть ситуацией возникло у нее, как только она увидела безукоризненно одетого мужчину, пересекающего зал скромного ресторанчика, в котором он, Начальник Таможни, обычно каждый вечер ужинал.
После характеристики, данной Эбеном, она ожидала увидеть грубого и неотесанного мужлана, а увидела полную ему противоположность. Начальник Таможни оказался мужчиной с мелкими чертами лица, нормального телосложения и, судя по всему, скорее меланхолик, чем грубиян. Он был немного сутул, среднего роста, худощав. Почему она решила, что он будет толстым? Только теперь Элея поняла глубину той антипатии, вполне, должно быть, объяснимой, которая, видимо, возникла между такими разными архетипами, какими являются Эбен и Таможенный Чиновник. Этим и объяснялись предвзятость и необъективность Эбена. Однако какое ей до всего этого дело? Хотя благодаря необъективности Эбена у нее, возможно, будет неплохой уик-энд.
Вне всякого сомнения, теперь пришел ее черед сделать решительный шаг.
Она взглянула на себя в крохотное зеркальце пудреницы и осталась довольна. Без сомнения, она выглядела хорошо. Прическа а-ля Медуза Горгона — сверкающие золотом тугие локоны были уложены в искусном беспорядке вокруг головы — ей очень к лицу. Элея была убеждена, что теперь все зависит от того, как она сыграет свою роль.
Встав, она пересекла зал ресторана с равнодушием, хотя и показным, которое лучше всего подчеркивало одну из черт натуры этой незаурядной и красивой молодой женщины. Красавица не должна показывать, что знает, какое опустошение в сердцах мужчин может произвести ее красота. Но это вовсе не означает, что показное равнодушие несовместимо. с искренней чистосердечностью.
— Привет, — сказала она непринужденно, — могу я сесть за ваш столик?
Если для Таможенного Чиновника это и было испугавшей его неожиданностью, он умело скрыл свой страх.
— Прошу, садитесь, — как-то неуверенно произнес он, а затем, словно вспомнив, что еще принято говорить в таких случаях, добавил: — Будьте моей гостьей.
— С удовольствием, — включилась в разговор Элея, присаживаясь. — Итак, я постараюсь быть с вами предельно откровенной, если, конечно, вы не предпочитаете ходить вокруг да около и вести беседы ни о чем.
