— Для наказания виновника?
— Да, конечно.
— Но вы уже обнаружили более крупных злоумышленников. То, что вы мне показали, инкриминирует Козыреву, Лукину, Кунадзе измену Родине по статье 64 Уголовного кодекса России. Возьметесь вы за такое следственное дело против них, если получите копию нужного вам документа?
— Нет, я не полномочен возбуждать такое следствие.
— Кому же вы служите, полковник? Ваше ведомство ныне именуется Министерством безопасности России. Но вы ловите не нарушителей безопасности страны, а их разоблачителей. Изменники науськивают вас, как охотничьих псов, выслеживать и хватать российских патриотов. Кто вы на деле, Михаил Иванович?
— Русский офицер, верный служебному долгу.
— Если это хоть частично верно, то ясно — почему в МИДе солгали вам, что там будто бы утрачен курильский меморандум Козырева и Лукина. Обличающий их документ спрятали от вас или вовсе уничтожили. Что же касается вашего министра Баранникова, то прошу передать ему, что и впредь любой предательский документ, который мне попадется, я буду разглашать и срывать замыслы его авторов.
— Очень интересный разговор! — прощебетала молчавшая до этого Надежда. — Но я не успеваю записывать беседу. Можно я достану из сумочки магнитофон?
— Магнитофон? — всполошился контрразведчик. — Свидетельница с магнитофоном! Прошу уточнить: кто такая.
— Ее зовут нежным именем Надежда, — улыбнулся я.
— А фамилия? — настаивал полковник.
— Гарифуллина, — произнесла Надежда.
— Надежда Гарифуллина! — воскликнул Осин. — Я часто вижу ваши статьи в “Советской России”. Вот ради чего, Иона Ионович, вы согласились на встречу со мною?
— Вы гениально догадливы.
— Будет газетный репортаж обо мне?
— О вас и ваших хозяевах.
Полковник встал, сухо попрощался и ушел. Через несколько дней изложение беседы с ним опубликовала в “Советской России” Надежда Гарифуллина, грациозная блондинка с острым пером и неразлучным магнитофоном в дамской сумочке.
Однако, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Спустя год кремлевские “самураи” отпраздновали свой реванш. 11 октября 1993 года Ельцин прилетел в Токио. За неделю до этого в Москве бронетанковая гвардия президента расстреляла и спалила парламентский “Белый дом”. Уничтоженный Верховный Совет больше не угрожал Ельцину судебной карой за предательские шашни с японцами. 13 октября Ельцин и японский премьер-министр подписали Токийскую декларацию о “законности и справедливости” территориального диспута “по вопросу о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи”.
