Я неуверенно сжал его ладонь в своей.
— А я Ральт. Я новый рей госпожи Ильравен.
— Да, мы знаем. Жаль Илана. Он был хорошим человеком.
Лица вокруг потускнели. Они горевали о нем. Стыд заставил мои щеки покраснеть, но яростная волна заботы смыла его прочь.
— Ого! — Барт шагнул в дупло и плюхнулся рядом со мной. — Да ты, брат… Когда успел?
— Что? — Я пошатнулся от его дружеского толчка в бок.
— Лларис признал тебя.
— Ну я… я почувствовал его. И вот… — Я показал царапину на левой руке.
— Да… Впрочем с такой чувственностью, что в твоей музыке — неудивительно. Илан так и не додумался породниться с лларис.
— Породниться?!
— А как ты еще можешь назвать объединение кровью?
Снова щекочущее веселье прокатилось под моей кожей, и я неожиданно рассмеялся. Лица вокруг расцвели улыбками. Имена, имена… Они назывались, а я только улыбался в ответ. Скользя взглядом от глаз к глазам. Радость, интерес, доверие.
Что-то кольнуло в груди. Раз, другой. Опасность. Перед глазами возникло изображение щита. Теплая ладонь легла на грудь. Только не…
Снова.
— Эй, что с тобой? Мы совсем заговорили тебя. — Барт потряс меня за плечо.
Что я могу сказать им? Мне нужна Ильравен. Они спросят зачем.
Как я могу сказать им, что умру, если она не коснется меня. Как я могу сказать, что причина их горя — я. После их глаз.
— Я… Мне…
Теплая ладонь дрогнула, но не исчезла. Рьмат Милосердная. Он держит ее. Лларис держит бурю. Я не могу даже спрыгнуть отсюда. Он не пустит меня. Сколько у меня есть? Час? Полчаса? До края.
Что-то огромное темной серебряной волной взметнулось вверх по стволу к моим ногам. Меня рвануло за ворот и приложило затылком о стену. Я попытался отползти, но неведомым образом тело мое поднялось в воздух, и пальцы сами собой вцепились в жесткий мех.
Окружающее слилось в один длинный мазок кисти. Я плыл в зеленом безмолвии. Удары сердца отсчитывали секунды. Сколько?
Толчок. Удар. Я лежал на траве, и она касалась меня. Она. Касалась? Меня?
****
Я успела, благодаря Ра. Он принес Ральта прямо ко мне, перехватив меня перед очередным сумасшедшим прыжком.
Я гладила Ральта по щекам, растирала ледяные кисти. От его непонимающего взгляда болело сердце. Наконец, он выдохнул, и я облегченно вздохнула вслед за ним. Как оказалось, рано.
— Госпожа, я не буду больше играть, простите меня. Простите. Я виноват. — Он поймал мои ладони и, покрывая их поцелуями, говорил, говорил. — Все что вы захотите. Я сделаю все. Простите меня. Пожалуйста. Умоляю вас. Не оставляйте меня.
