Он замолчал, сомневаясь, стоит ли продолжать. Берест долго, приподняв брови, смотрел на Хассема.
— Смутно что-то, — сказал он наконец. — Были мы где-то там да какими-то другими, выбрали себе судьбу, да и забыли, да попали в наш мир, а Творцу все ведомо… Больно много суеты у тебя с нами Вседержитель развел, особенно если ему и так все ведомо.
Хассем признался:
— Это я тоже понять не могу. Я уж по-всякому думал. Священники говорят: Творец испытывает людей. А может, нет? Может, наказывает? Может, провинились мы. А вернемся — вроде как отбыли срок, можно жить дальше. А еще… Ну… — Хассем смутился. — Творец, его разве нашим умом поймешь! Может, ему и неведомо, а он сам хочет посмотреть, как мы тут будем все? А во Врага Мира ты тоже не веришь что ли?
— Какой враг? — Ирица совсем притихла, слушая Хассема, но тут она встревожилась.
— Да ладно тебе, не пугай, — недоверчиво покачал головой Берест. — Послушать священников, Врага сам же Вседержитель и создал. Вот что, Хассем, Создатель Врага мне не бог. И не верится, что жизнь задумана Вседержителем нам в наказание. Тебе что и сказать о жизни, раз ты с детских лет раб? А жить можно счастливо! Я до плена хорошо жил, Хассем. И жизнь есть за что любить, я знаю.
— А я, — хмуро ответил Хассем, — нет… Ты, Берест, любишь жизнь, а я ее боюсь. Она… как байка страшная, какие у нас на кухне по ночам рассказывали. Мне мать говорила: все, что посылает Творец, — это добро. Даже мор… Только если это добро, то я уже не знаю, что такое зло! Я теперь думаю по-другому. Наверное, в этом мире Враг все же сильнее Творца. Но, мне кажется, не всегда так будет. А может быть, мир еще вовсе не досоздан до конца, поэтому он такой неустроенный? Вдруг мы все тут не просто живем, а строим его понемногу, потому что Творец хочет, чтобы мы потрудились для его мира?
— Это уже другая вера у тебя, Хассем, а не та, что учили в каменоломнях, — сказал Берест. — Своя какая-то.
— Да, получается… — Хассем помолчал, глядя в огонь. — Может, все не так, может, я придумал это сам… Как эту веру с той, другой связать?
— Вороненок ты вещий, — усмехнулся Берест. — Что ты за один раз наговорил, того нам с тобой за век не передумать. А надо идти вперед. Может, и наша возьмет. Жить все равно надо, Хассем, как ты думаешь? Ну, мы и будем по-своему жить. И ты с нами… Мудрец ты, старичище…
Хассем невольно улыбнулся.
— Ну ты и скажешь, — хмыкнул он. — Старичище!
— Старый, мудрый воронище, — засмеялся Берест. — Ведь мы с тобой товарищи и договор заключали помогать друг другу, разве забыл? Вот и пойдем вместе.
