— Я вижу. Мне не темно, — сказала Ирица, решительно сжав узкой ладонью деревянную рукоятку ножа.
— Храбрая ты какая, — одобрил Берест.
Он приподнялся и сел поудобнее, прислонившись к стволу дерева.
— Давай, снимай повязку.
Ирица начала осторожно снимать холстину. Повязка снова была в крови:
наконечник стрелы не давал ране закрыться.
— Ничего, еще не больно, смелей, — ободрял ее Берест. — Теперь грей лезвие на огне, чтобы оно покраснело.
Он знал, что говорил: раскаленный металл одновременно прижег бы рану и не дал хлынуть крови. Ирица, стараясь не поддаваться боязни, сунула широкое лезвие в пламя костра, держа нож в вытянутой, насколько было возможно, руке.
— А теперь режь смелее, как если бы не по живому, — велел Берест. — Не бойся, не крикну, стерплю. Железко, я чую, глубоко засело… Как достанешь его, подцепишь ножом. Так что, справишься?
— Да, — обещала лесовица.
— Ты хоть нож-то до сих пор в руках держала? — Берест невольно покривил губы, поддаваясь слабости, но взял себя в руки. — Не беда, Ирица. Бывает хуже. Режь сейчас!
Глаза Ирицы засверкали, как у пойманной дикой кошки. Стараясь, чтобы не дрогнула рука, она полоснула раскаленным лезвием по ране. Берест слабо дернулся и замер, смолчал; он, кажется, даже задержал дыхание… Когда железко стрелы оказалось у Ирицы в испачканных кровью пальцах, Берест стал дышать с хрипом, точно ему не хватало воздуха.
— Все! — Ирица отбросила наконечник в сторону.
Берест ничего не ответил.
Ирица уронила нож.
— Сейчас, сейчас! Скоро уже совсем не будет больно.
Теперь рану можно было исцелить так, как умела лесовица: железко стрелы больше не мешало. Лесовица могла брать силу жизни из любого дерева, травы, из леса вообще, хотя больше ей давала ее собственная трава — белая ирица. Ирица, не вставая с колен, накрыла обеими руками окровавленное плечо Береста.
— Потерпи еще немножко, — уговаривала она.
Теперь Берест чувствовал только тепло ее рук. Казалось это ему или в самом деле боль ослабела? Ирица убрала руки. Лицо Береста с плотно сомкнутыми побелевшими губами и закрытыми глазами пугало ее.
— Теперь хорошо… Теперь все заживет.
Берест с трудом разжал зубы и медленно повернул голову, чтобы видеть свое плечо. Ирица обмывала ему кровь: в рожке, свернутом из коры, она принесла воды из ручья. На месте открытой раны кожу стягивал свежий рубец. Берест коснулся его рукой:
— Это ты?!
— Я. Раньше железо мешало, а теперь нет, — ответила лесовица. — Больше не будет больно.
