По записке профессора никак нельзя было сказать, что пишет он своей невесте. Деловым тоном он извещал, что ближайшие несколько дней проведет в Голландии, и подписался инициалами.
Трикси перечитала записку, успокаивая себя тем, что, возможно, он слишком спешил, когда ее писал. По крайней мере, напомнила она себе, он был честен: она нравилась ему достаточно, чтобы взять ее в жены, а на более сильные чувства он и не намекал. Вот об этом-то ей как раз и не нужно забывать! «В конце концов, – сказала она себе, – если бы я не влюбилась в него, меня бы это сейчас нисколько не волновало».
Она засунула письмо под подушку, спустилась в гостиную и попила чаю с другими медсестрами. Потом они гурьбой отправились в кино; после фильма накупили рыбы и чипсов и, завалившись в комнату Трикси, поужинали, до полночи обсуждая фильм и последние новинки моды.
Когда они наконец ушли, Трикси приняла душ, залезла в постель, еще раз перечитала письмо и снова засунула его под подушку. Возможно, она сделала ошибку. Еще не поздно сказать ему об этом, покинуть Тимоти и не встречаться с ним больше никогда. Этим она разбила бы свое сердце – только свое, не его, хотя ему, конечно же, было бы досадно, что провалился его план. При одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит, ее глаза наполнились слезами. Она засунула руку под подушку, крепко сжала письмо и уснула.
На следующее утро старшая сестра Беннетт была в дурном расположении духа. Трикси выполняла поручения медлительно, неуклюже, неаккуратно и реагировала на все неадекватно. Она только тогда вздохнула с облегчением, когда ее вызвали в офис сестры-монахини Снелл.
– Ну, что вы натворили на этот раз? – угрюмо спросила старшая сестра Беннетт.
Трикси не ответила. Если тебя отругает кто-нибудь другой, а не старшая сестра – уже огромное облегчение. Она постучала в дверь, и ей позволили войти.
– Вас к телефону. Обычно я не позволяю санитаркам и сестрам отвечать на личные звонки в рабочее время, но, кажется, в вашем случае придется сделать исключение. Постарайтесь поскорее закончить разговор.
Сестра-монахиня вышла с раздосадованным и вместе с тем удивленным видом.
Тетя Алиса, подумала Трикси, неохотно беря трубку. Какое-то время назад, когда Трикси только начинала работать, тетя Алиса то и дело звонила ей во время дежурства, и сестра – ко всеобщему горю – запретила санитаркам отвечать на телефонные звонки. Тогда Трикси взяла с тети Алисы обещание, что та никогда не будет звонить, если только не произойдет что-нибудь чрезвычайное. Она поднесла трубку к уху и приготовилась услышать, что с дядей Вильямом случился удар или Маргарет разбилась на машине с одним из своих поклонников.
