— Не хочешь! — грозно и значительно произнес Копа. — Вот погоди, тогда я сейчас домой побегу… и… папе пожалуюсь… и выдерут же тебя, Анютка!
— Ах, не надо! — вырвалось у меня невольно. Одно только напоминание о наказании, о побоях приводило меня в какой-то непонятный ужас. Мне казался до того противным и позорным весь акт этого наказали, до того неестественно грубым, что при одном слове о том, что того или другого знакомого ребенка наказывают, дерут, я бледнела, как смерть, дрожала с головы до ног и была близка к нервному припадку. Моя натура, пылкая, впечатлительная, и моя душа, свободная, как птичка, были чужды мрачных образов насилия и зла.
— Не надо жаловаться, Гриша, я сама попробую убедить ее сойти вниз! — ласково проговорила я, и ловко и проворно, как кошка, вспрыгнула на первый сук, оттуда на следующий, потом еще и еще выше и, наконец, в какие-нибудь две минуты стояла перед Анюткой, тесно оцепленная густою листвою огромной ивы.
— Пойдем! — проговорила я, схватив за руку девочку. — Вниз пойдем, и даю тебе слово, тебя никто пальцем не тронет, я защищу тебя.
— Не очень-то я нуждаюсь в твоей защите! — проговорила дерзко Анютка. — Пошла ты прочь от меня по добру, по здорову, пока…
— Что пока? — смотря ей прямо в ее светлые злые глаза, строго спросила я.
— А вот что пока! — захохотала она, и, прежде чем я могла понять злую девчонку, я разом почувствовала, как что-то толкнуло меня в грудь, огромный сук выскользнул у меня из-под ног и, больно ударяясь о встречные сучья ивы, я, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, тяжело рухнула в пруд.
Первое ощущение холодной воды как-то разом протрезвило меня. Я слышала звонкий крик моей «свиты», повисшей над прудом, чей-то плач — и больше уже не поняла ничего.
Что-то холодное, вонючее, скользкое вливалось мне в нос, рот и уши, мешая крикнуть, мешая дышать… Мне казалось, что я умру сейчас, сию минуту…
Пришла я в себя на руках тети Оли. Передо мною было насмерть испуганное лицо другой моей тети, Лизы. Что-то горячее жгло под ложечкой и у висков (потом я поняла, что это горчичники, щедро расставленные тетями).
— Деточка! Слава Богу, очнулась моя дорогая! Спасибо Коле… вытащил тебя из пруда и сюда принес и рассказал все… про Анютку… Хорошо же ей достанется сейчас! Сама пойду жаловаться ее отцу. Экая дрянная девчонка! — И на добром, милом лице моей крестной отразились и негодованье, и гнев, так непривычные этому доброму лицу.
Точно что ударило мне в голову:
