Наконец совсем стемнело, и все притихли: стало таинственно и отчего-то весело. Может быть, от лета, от плеска ручья и от мерцания звезд, а может, и от волшебных таблеток, которые раздал всем конунг Ингвар. «Вот снадобье Хорса Триединого, – объявил он. – Оно поможет вам познать божественную любовь».
Ну или еще что-то в этом роде он сказал – а что именно, никто не запомнил.
Таблетки были синенькими и розовыми, на каждой нанесен был замысловатый иероглиф, а может, надпись по-арабски – Фил не успел рассмотреть в темноте. От них на языке с минуту сохранялся кислый вкус, больше вроде бы ничего не происходило.
Но спустя час поменялось многое. Парочки разбрелись по лесу, никто их не останавливал; конунг Ингвар исчез куда-то, словно его и не было, и даже луна скрылась за облаками и светила оттуда удивительным мерцающим светом. В воздухе запахло волшебством.
Да, в эту ночь случались небывалые вещи. Вот какая-то девушка из местных сплела венок из каких-то одуванчиков и дубовых листьев и, покраснев как маков цвет, принесла его младшему ярлу Ники. Тот отчего-то побледнел и заморгал часто-часто. Но девчонка встала на цыпочки, надела венок ему на голову, а потом взяла за руку и повела прочь от костра, в прохладную темноту.
А кто-то уже возвращался оттуда. Усталый Филипп положил голову Динке на колени, и она в задумчивости перебирала тонкими пальцами его волосы. Темные глаза девушки блестели. Вот она нагнулась к его уху и проговорила тихонько:
– О чем ты думаешь?
Фил открыл глаза.
– Так, – сказал он.
– Ты ни о чем меня не хочешь спросить?
Он улыбнулся и поднял голову:
– Тебе понравилось?
– Мне вообще нравится здесь, – отозвалась Динка, помолчав. – Мне почти все здесь нравится. Хочешь еще?
Вопрос был двусмысленным именно настолько, чтобы Фил не смог понять. Он уселся рядом, поджав ноги.
– Дурачок, – сказала она. – У меня есть еще таблетки. Хочешь?
– Ага.
Он прикоснулся губами к ее ладошке, и еще два голубых шарика оказались у него во рту.
– Много не надо, – предупредила она. – Может сердце выпрыгнуть. А ты мне еще нужен живым, Филик. Мой конунг.
Обняв ее, он закрыл глаза. В его голове как будто перекатывались легкие пластиковые шарики, словно елочные игрушки – красные, белые, оранжевые. Они сталкивались, лопаясь с тихим приятным звоном.
Вдруг ему стало тревожно, что все это кончится – потому что это уже кончалось. Так всегда бывало с этими таблетками.
– А что… а что тебе не нравится здесь? – спросил он.
