– А как же наложение рук, мгновенное исцеление? Вранье, да?
Келдыш оглянулся. Он тоже не казался счастливым. Шел, засунув руки в карманы куртки. И все поглядывал по сторонам.
– Почему вранье? Просто не каждому это под силу. А представьте, каково бы пришлось людям, если бы магов-целителей не было вообще? Оставлять больного наедине с лекарствами, когда у него уже просто нет сил принять лечение? Сколько было бы напрасных смертей!
– Но все равно! – упрямо продолжала Агата. – Почему не выращивают таких целителей? Зачем тогда вообще Академия? Вот вы вроде бы маг, а вы можете излечить человека?
– У меня, – сказал Келдыш, вновь оглянувшись, – несколько иная… специализация. А маги – не цыплята в инкубаторе, чтобы их выращивать. У каждого свой талант, своя направленность, и его с этого направления не свернуть… уж вам ли не знать, Мортимер!
– А какая у вас… специализация?
Келдыш глянул поверх головы Агаты и вдруг взял ее за локоть – сильно, крепко. Больно. Агата, удивленно айкнув, потянула руку. Учитель сказал вполголоса:
– Кажется, вам придется ее увидеть. Идите вперед. Вон туда, к людям. Быстрее. Не оглядывайтесь.
– Что…
– Пошла!
Он чувствительно подтолкнул ее между лопаток. Агата невольно пробежала вперед несколько шагов, затормозила, сердито развернулась…
Келдыш, отступавший вполоборота, вдруг дернулся, неловко и высоко вскинул локоть, будто поскользнулся. Повернулся к ней, взмахнул рукой с обращенными вниз скрюченными пальцами – и Агата разом перестала слышать все звуки на свете, как будто на нее упал прозрачный купол. И только оцепенело смотрела на Келдыша.
Больше всего его движения напоминали какую-то дыхательно-медитативную гимнастику – Келдыш двигался так сосредоточенно, уверенно, спокойно… Наверное, из-за плохого зрения Агате казалось, что каждое его движение сопровождается дрожащим цветным размазанным ореолом… а иногда – короткими яркими вспышками.
И вдруг Келдыш словно на что-то наткнулся. Агата моргнула и увидела, что учитель медленно опускается на колени – как-то весь запрокинувшись, будто что-то неуклонно давило ему на грудь, а он уступал этому напору. Голова откинута, зубы оскалены, с пальцев отведенных рук стекают какие-то зеленоватые хлопья. Из носа у него пошла кровь – сначала медленно, крупными яркими каплями, а потом потекла двумя непрерывными полосками. Ей казалось, Келдыш кричит, да она была уверена, что он кричит, – но почему она тогда ничего не слышала?
Словно лопнула невидимая тонкая пленка – шум, крики, ее схватили сзади, больно, крепко; потащили; кто-то орал над самым ухом:
