Голос из прихожей: Хозяева! Есть тут кто?
В дверях появляется Егорыч, местный сантехник, неопределенных лет мужчина, кургузый, в кургузом пиджачке и изжеванных брюках. В руке у него мотается зажженная свечечка, на ногах он держится нетвердо.
Егорыч: Я извиняюсь, я звоню, звоню, никто не выходит, а дверь открытая… С-нислав С-саныч, я извиняюсь, конечно, я тебя спросить х-чу… Х-глупость какая-то. Прихожу домой, супруга моя не спит, говорит: повестку т-бе принесли, доигрался. Фамилие мое, адрес мой. Явиться на Вторую сортировочную. Ладно. Все понятно. Одно непонятно: какие-то удивительные слова попадаются… какой-то мздоним… нзаданим… Посмотри, пожалуйста. Может, это вообще не ко мне?
Пинский (берет у него повестку): Какой еще там бздоним… Гм… Действительно, какое-то странное слово. И еще вдобавок от руки накорябано… А-а-а! (Хохочет.) Ну, так все правильно, Егорыч! «Мздоимцы города Питера»!
Егорыч: Какие?
Пинский: Мздоимцы! Которые мзду имут, понимаешь?
Егорыч: Ну?
Пинский: Ну, вот и явишься. Куда там тебе? Вторая сортировочная?
Базарин: Перестаньте издеваться над человеком, Александр Рувимович! (Раздраженно выхватывает повестку из руки Пинского.) Дайте сюда… (Читает про себя.) Черт знает что…
Пинский: Вот именно, Олег Кузьмич! Только не черт знает что, а правильнее сказать: мать иху так. Как видите, и до тети Моти добрались.
Егорыч: Я извиняюсь…
Пинский (обнимая его за плечи): Не надо, Егорыч, не извиняйся. Иди ты к себе домой и собирай манатки. Теплое бери и курева дня на три… А драгоценности, которые ты стяжал, оставь на столе. Да опись не забудь приложить… в трех экземплярах.
Егорыч (бубнит): Я, Александр Рувимыч, все понимаю. Я ведь насчет слова пришел… Слово какое-то непонятное. И супруга моя не знает…
Они удаляются в прихожую.
Базарин (ни с того ни с сего): Сантехник — это еще не народ.
Кирсанов (сморщившись): Я только умоляю тебя, Олег. Не надо никаких высокопарностей. Народ, не народ… Одна половина народа погонит другую половину народа рыть канал. Так у нас всегда было, так у нас и будет. Вот и все твое политпросвещение.
Базарин: Ты, кажется, призывал не паниковать.
Кирсанов: А я и не паникую. Я высокопарностей не люблю. Ты еще нам про родниковые ключи истоков расскажи… или про почву исконную, коренную… (Обрывает себя и обращается к Александру.) Александр, тебе денег дать?
Александр (уныло): Мне уже мама дала.
Кирсанов (роется в бюро): Хорошо, хорошо… Не помешает. Вот тебе еще сотня. Сунь ее куда-нибудь… в носок, что ли…
