Я первой решилась открыть глаза. С небес на нас по-прежнему падали, медленно кружась в танце, крупные хлопья пепла, бабочек, к моему вящему облегчению, и след простыл, а Яшка лежал поперёк тропинки, спрятав голову в ближайших кустах, и жалобно стонал. Натворил чего-то, как пить дать… Приятель, замерев, прекратил стенать и не подавал признаков жизни. Я насторожилась. В воздухе ощутимо запахло жареным…
— Где этот ненормальный колдун?! — прорезал воздух сердитый женский вопль.
Яшка, вздрогнув и съёжившись, проворно испарился в густых зарослях, вспугнув стайку пёстрых мотыльков.
— Меня здесь нет, и вообще — ты меня не видела и никогда раньше не встречала!.. — раздался из кустов его дрожащий голос.
Ответить я не успела. Из-за злосчастного поворота на меня выскочила теперь уже разгневанная полуголая девица. По её загорелым плечами струились пышные каштановые локоны, прищуренные зелёные глаза метали молнии, а белый сарафан она явно напялила впопыхах и потому — задом наперед. Словом, девица была зла, как тысяча чертей, и готова сорвать свою ярость на любом первом встречном, то бишь, на мне. Ага, уже. Я встала в позу, угрожающе наклонившись и сверкнув рукоятками клинков. Девица заметно поостыла и отступила на пару шагов.
— Ты здесь никого не встречала? — громко, но несколько неуверенно вопросила она, нервно поводя плечами в попытках поправить сарафан.
— Ну, кого встречала, того уже здесь нету, — флегматично отозвалась я, красноречиво стряхивая с волос пепел.
— А-а!.. — девица удовлетворённо улыбнулась, почему-то поверив мне на слово. — Вот и хорошо!
И, продолжая воевать со своей одеждой, она быстро убралась восвояси, а я, выждав время, повернулась к зарослям.
— Выходи, трусишка, — и, не выдержав, весело хохотнула. — Ушла твоя опасность и некого больше бояться!
— Попридержи язык, — Яшка, морщась, выбрался из кустов и принялся аккуратно снимать с футболки колючки. — Я не боялся!
— Ну-ну, — ехидно поддакнула я. — Конечно, конечно… Штаны застегни, кстати… герой-любовник.
Приятель недовольно покосился на меня, но джинсы застегнул и вновь занялся колючками с таким видом, будто важнее их сейчас в его жизни ничего не существовало. Я же, прислонившись к пальме и скрестив руки на груди, продолжала с ухмылкой наблюдать за его нервными попытками избавиться от вредной растительности.
— Между прочим, — кисло изрёк он, — это всё из-за тебя!
— Неужели? — я хихикнула. — Из-за меня ты сам полез в первую попавшуюся постель, чтобы не волноваться, куда же это я подевалась?
