Сначала миссис Берке слегка надулась и принялась неопределенно высказываться в том смысле, что Всеблагой Господь определил в жизни каждому свое место, но уже через неделю она называла меня мисс Джейни и вела себя так, словно я никогда на ее глазах не чистила горшок. Мэйз, слуга мистера Лэмберта, не проявлял интереса ни к чему, кроме своего хозяина. Если бы я внезапно исчезла, сомневаюсь, что он даже заметил бы это, так что факт моего исчезновения из комнат для прислуги и появления в комнатах господ не произвел на него ни малейшего впечатления.
В течение первых нескольких дней для меня было настоящим мучением сидеть за столом вместе с мистером Лэмбертом и мисс Элинор, а затем переходить в гостиную, где надо было болтать о деревенских новостях, о событиях, про которые писалось в газетах, или о работе, которой занимались в тот момент мистер Лэмберт и мисс Элинор. Еще худшим испытанием было ее требование обращаться к ней просто как к Элинор. Сначала я вовсе избегала из-за этого ее как-либо называть, но это звучало слишком грубо, поэтому я все-таки заставила себя делать так, как она хочет. Через несколько дней неловкость улетучилась.
– Молодец, Джейни, – сказала она мне, когда однажды за завтраком я легко назвала ее по имени, причем даже не думая об этом. – Ты сделала еще один шаг.
Мои уроки продолжались, но теперь, поскольку никакой другой работой я не была загружена, им посвящалось больше времени. И все равно мне было мало. Я должна была так много узнать, меня пожирала страсть к знанию, и я поглощала его, как губка. Библиотека стала для меня источником постоянной радости. Я просиживала за книгой – иногда по истории, иногда о путешествиях, а иногда просто за романом, неторопливо поглощая страницу за страницей. Около меня всегда лежал словарь, чтобы в случае надобности я могла найти и выписать новое слово, постараться его запомнить.
Несмотря на мои занятия, мы, к моему огромному удовольствию, много времени проводили на открытом воздухе. Элинор любила ездить верхом. У нее не было дара чувствовать лошадь, она просто вела себя как ее госпожа, излучая абсолютную уверенность, что та обязана ей повиноваться. Чаще всего так оно и было. Для езды верхом она надевала бриджи, которые сшили и мне. Во время выезда, когда я впервые надела их, она заявила:
– Миссис Уилер это не понравится. Меня она уже давно считает неисправимой, но, увидев тебя в бриджах, она наверняка сочтет нужным что-нибудь сказать. Пусть это тебя не беспокоит, Джейни.
