– Ты всегда вздрагиваешь, когда заглядываешь в эту коробку?
– А я вздрогнул? Да, наверное. Это просто… воспоминания.
– Должно быть, они очень печальные. Рассказал бы ты мне обо всем.
– Возможно, скоро я так и поступлю. Для своих лет ты очень взрослая.
Он принялся складывать сумку с деньгами, патроны и драгоценности обратно в яму. Закончив, он водрузил камень на место и поднялся, отряхивая колени.
– Теперь принеси мне Святую Библию и почитай-ка мне ее полчасика перед тем, как ложиться спать.
Когда я доставала в спальне из маленького комода около кровати Святую Библию, мне пришла в голову одна идея. В доме было уже очень тепло, и я крикнула: – Подожди минутку, Сембур.
В течение секунды я сбросила шаровары и тунику. Достав из-за маленького занавеса, с перекладины, на которой висела моя одежда, сари, купленное мне Сембуром в подарок во время его поездки на юг три года назад, я невольно залюбовалась им. Оно было из ало-золотого шелка, самая восхитительная вещь из всего, что у меня было.
Я завернулась в него, как учил меня Сембур, подоткнула конец, взяла Святую Библию и вернулась в гостиную. Сембур с отсутствующим видом глядел в огонь, не поднимая на меня глаз, пока я не опустилась на подушку напротив него. Когда же он заметил меня, то лицо его странно исказилось, став почти испуганным. Шумно выдохнув, он сказал:
– Боже, мне показалось даже, что я свихнулся. Будто увидел, что передо мной с книжкой в руке сидит твоя мама. Ты прямо ее копия.
– У-у-у, тогда я, должно быть, красивая! Ты говорил, что она была красивой.
– Не задавайтесь, юная леди. Вспомните историю про гадкого котенка, которую я вам рассказывал. Вот кто вы пока. Может, со временем вы и превратитесь в лебедя, но не будьте в этом слишком уверены.
Я хихикнула, потому что давно рассталась с надеждой стать чем-нибудь, кроме гадкого утенка. Год назад, во время поездки в Магьяри, я выторговала там увиденное в одной из лавок зеркало. Оно было вполовину моего роста, и мы натерпелись, пока довезли его до дому, но сейчас оно висело в моей спальне. Когда я принималась изучать свое отражение, настроение мое неизменно портилось. Мои густые, черные волосы были подстрижены под горшок, лицо было странного цвета – даже не такое бело-розовое, как у Сембура, а просто бледное, бледнее, чем у кого бы то ни было в Намкхаре. Глаза были странной формы, лоб был большим, а нос был узким вместо того, чтобы быть широким и плоским.
Одно время я ходила совершенно несчастная из-за своей внешности, но постепенно привыкла к ней и перестала расстраиваться. Когда Сембур сказал, что я – копия мамы, я понимала, что все дело только в том, что я надела сари.
