Они снова сидели на кухне около чайника. Семенов, гора горой, спиной упирался в угол, рядом грыз сушеную дыню Валька. На одной скамейке с учителем - гость. А на второй каким-то невероятным способом поместились все пять абсолютно безгласных девушек, причем худенькой была только старшая. Распаренные и прокаленные тела приобрели очень забавную раскраску: сплошные белые пятнышки с розовыми контурами. Как у гепардов. Или рептилий. Чайник был уже второй. Тела заново насыщались водой и постепенно приобретали вес. Но он все равно оставался недостаточным, чтобы двигаться, не опасаясь покинуть эту землю.
- Мы с твоим братом всегда конкурировали. Он - из бокса, я из самбо. И всегда, как только получалось, и сами кумитировали, и учеников стравливали. Тогда ведь в контакт не очень-то можно было. Но бились все равно. Где случалось. Не глядя на потери... Это потом понимание карате как искусства, как философия пришло... Уже потом глубина открылась... Мне повезло, что я Учителя обрел... Он уже тридцать лет в Саянах живет. Раз в год спускается и в условном месте меня неделю поджидает. Если я в то время не могу, опять уходит... Но в медитации мы все время встречаемся... Так, барышни, все спать! Ты не удивляйся, что так рано: сейчас луна большая. Мы каждую ночь на горку бегаем тренироваться. На энергетике. Всем спать до луны!
Глеб смотрел, как девушки, словно малые дети, послушно встали, разом собрали посуду и неслышно вышли. А Анюта еще успела смахнуть полотенцем со стола крошки. Валька вдруг спросился:
- Пап, а я с вами можно не пойду? Ночью? Мы на сейчас с ребятами за ягодой на ту сторону сговорились. За кислицей. Можно?
- Можно. Но тогда перед сном отжиматься.
- Ос-с, сэнсэй! - Мальчик серьезно поклонился, разведя широко в стороны кулачки, и вприпрыжку выскочил.
Семенов ухмыльнулся:
- Чемпион растет. По фехтованию на мече. Ты как, ничего?.. Вроде что сказать мне хотел? Или показалось?
- Хотел. Ночью-то тот невежа с автоматом тоже меня с закрытыми глазами искал. На энергетике.
- И что? Говори мне прямо в лицо, я же солдат.
- Это... не твой ученик?
- Мой.
- Ты же говорил, что с уголовкой не работаешь?
- Это не уголовка. Это охрана Хозяина... И учу я их не жизни, а бою.
- Бою? На большой дороге? Врачей, пусть по тухлятине, убивать?
Семенов встал, тяжело продавливая пол, подошел к окну, подергал марлевую штору. Поправил горшочек с засохшим цветком. Резко повернулся:
- Я мастер. Я умею убивать и делал это на трех войнах весьма неплохо. И я учитель: я умею научить тому, что умею как мастер. А еще я родил детей. И теперь сижу, как могу, на этом вот месте: я их должен вырастить. Сижу и пухну - не могу я в мире! Сколько сил спорту отдал, а и спорта нет. Вот мои девчонки в такой форме, слышь, а на "мир" не вывез весной, бабок не было. Поэтому у меня есть только одна отдушина: учить солдат. Не спортсменов солдат. Ловких, умелых, в общем, сделанных... Тех, что реально сейчас и в Таджикистане, и в Абхазии дохнут. Или побеждают. Но в любом случае они только исполняют приказы. Без оценок и слез. Их задача - делать свое дело. Как можно лучше.
