— А, черт!.. Нечем дышать…
На скафандре Тэла был разбит кислородный баллон. Минута промедления, и он может погибнуть. Я показал инженеру на свой баллон, тот быстро отвинтил шланг от разбитого баллона и присоединил к моему скафандру. Тэл вдохнул кислород раз, другой и скоро встал.
— Слушай, Ник, ты спас мне жизнь, — сказал Тэл, медленно шагая рядом: теперь мы были связаны, дышали из одного баллона.
— Твой друг сделал бы то же…
— Он не мог помочь. Один из камней попал в него, ударил как раз в то место, где надо присоединить шланг. От удара металл сильно разогрелся, расширился, и Грос не смог бы привинтить мой шланг.
— Это был метеорит?
— Да. Но он ударился где-то выше, и на нас посыпались камни. Слушай, Ник, мы можем отдохнуть здесь, подождать, пока нам принесут запасной баллон.
— Зачем? Дойдем так. Хватит кислорода на двоих?
— Может быть, — ответил неопределенно Тэл, — но я, признаться, устал.
— Пойдем. Я тебя поддержу. Ты отличный парень.
— А ты спас меня. Я тоже задыхался… — напомнил я.
— Тебе больше помогла Ильмана.
— Слушай, Тэл, спрошу тебя прямо: тебе нравится Ильмана?
— Она шикарная…
— Оставь эти слова.
— А как я должен сказать?
— Она славная, хорошая, замечательная, может быть, красивая… Назови как хочешь.
Тэл не согласился:
— Что значит — славная? Чем она прославилась?
— Не понимай буквально, Тэл.
— Хорошая — сухо, замечательная — бессмысленно. Ты, Ник, сказал: может быть, красивая…
— Да. Я сказал так, потому что не знаю точно: я из другого мира.
Тэл помолчал. Впереди тускло вырисовывался купол дома. Луч прожектора исчез, маяк светился слабо, как глаз альбиноса.
— Я люблю ее, — тихо сказал Тэл, — признаюсь тебе, как другу, Ник.
— Это самое хорошее слово. Она для тебя — любимая…
— Но от него мало радости. Она меня не любит, и я обречен в старости на одиночество, — вздохнул Тэл.
— Она еще полюбит тебя.
— А если нет?
— Тогда вернешься на свою Альву и полюбишь другую девушку.
— Ты шутишь! — усмехнулся Тэл. — Второй раз полюбить невозможно. Не надо было мне… — он умолк.
— Ильмана сама сказала?
— Зачем об этом говорить? Я знаю.
Дом был недалеко. Грос ушел вперед. Тэл устал, и мы присели отдохнуть. Разговор этот для меня был интересен. Мы не боялись, что нас услышат. Ильмана только начинала изучать английский язык, Кайбол, по словам Тэла, понимал его плохо.
— Ты не можешь знать, Тэл, — сказал я. — Это только предположение…
— Ошибаешься, Ник. Я тебе объясню.
То, что рассказал Тэл, было для меня еще одной неожиданностью. Альвины узнают мысли друг друга на расстоянии. Удивительные ресницы их есть не что иное, как рецепторы неведомого нам шестого чувства. Эти рецепторы достигают полного развития к тому времени, когда альвин становится взрослым… Теперь мне стало понятно, почему они обычно неразговорчивы.
