— Ну тогда нехай здесь остается да сам собой подыхает! — последовало очередное предложение.
— Правильно… — раздалось несколько голосов, но их внезапно перекрыл другой, сильный голос, заставивший Шурика оглянуться.
— Неправильно это! — твердо сказал его отец.
Чучнев-старший дождался, пока воевода и остальные обернутся в его сторону, и повторил:
— Неправильно это! Не по-христиански. Не по-божески так вот человека бросать на корм зверью, будь он хоть трижды вражина! Нечего Бога гневить, боярин! Он нам сегодня крепко пособил, Данила Петрович, чтоб мы его вот так…
Шурик слушал отца, часто-часто, словно от мороза, хлопая ресницами и чувствуя комок, подкатывающий к горлу. Эх, жаль, не видели их сейчас соседские мальцы! Вот бы уж точно перестали сомневаться, чей батька выше!
Как хороший кузнец, настоящий мастер своего дела, Чучнев-старший всегда был уважаем в Вологде, но то, как он дрался нынешней ночью, то, какие благородные и чистые слова произнес только что, сразу же вознесло его на недосягаемую для других высоту. И не только в глазах Шурика…
Данила Петрович, его ратники и простые ополченцы смотрели на него, и лица их менялись. Они оттаивали, словно перед мысленным взором этих утомленных, измотанных людей заново вставали события дней минувших.
Как будто наяву видели они шляхетских бандитов, оглодавшим, озлобленным зверьем бродивших вокруг Кирилло-Белозерского монастыря, что привлекал их слухами о несметных богатствах и кладовых, полных снеди. Как эти волки сбивались в одну большую стаю и как эта стая в отчаянии, когда в окрестных деревнях и селах уже нечем стало поживиться, ринулась на приступ святой обители. И как на их пути встали защитники монастыря, значительно уступавшие им в численности, но исполненные решимости уничтожить врага или умереть самим. И как полная луна в окружении звезд торжественно и печально взирала на кровавую сечу, без малого три часа бушевавшую в темноте, разгоняемой помимо нее малочисленными факелами и непрестанными всполохами ружейного огня. И как моменты отчаяния сменялись минутами ликования, а потом чаша весов снова склонялась на сторону нападавших, и тревога вновь овладевала русским воинством. И как в конце концов решимость оставила шляхтичей, как они дрогнули и побежали куда глаза глядят, помышляя уже не о монастырской сокровищнице, а только лишь о спасении собственной шкуры. И как в спину этой поганой нечисти ударили уцелевшие русские ратники. И как побили они до смерти всех лиходеев за редким, видимо, исключением…
