— Там след! — страшным шепотом сообщил Шурик.
— Какой еще след?
— Лошадиный. С кровью! — выпалил Шурик.
— С какой еще кровью?
Отец подозрительно нахмурился, однако Данила Петрович властно оттеснил его плечом и, нагнувшись к парню, спросил:
— Далеко этот след будет?
— С полверсты, — ответил Шурик, благоговейно глядя на молодого воеводу, по левой щеке которого змеился уродливый длинный шрам.
Тот распрямился и обвел тревожным взглядом свое присмиревшее войско, состоявшее частью из служилых людей, частью из ополченцев вроде Шуркиного отца, кузнеца Мефодия, первого его конкурента и товарища, плотника Никифора из Ивановой слободы и многих других.
— Неужто утек кто из шляхтичей? — раздался голос за спиной Шурика.
— Да вроде не должны были! — хором возразили ему. — Обложили-то мы их крепко! На совесть обложили!
— Ну стало быть, неважная у вас совесть! — Данила Петрович мрачно усмехнулся, пресекая дебаты.
Как и все прочие, Шурик не отрываясь смотрел на него, понимая, чья рука сейчас владыка и за кем останется последнее слово.
— Куда след ведет? — спросил воевода у Шурика.
— Туда, к озеру.
— А что там? — поинтересовался боярин.
В ответ Шурик лишь пожал плечами, не имея ни малейшего представления о том, куда выводит тропинка, на которой он заметил кровавый след.
— Избушка там, — ответил кто-то из местных ополченцев. — Избушка махонькая да сараюшка с баней при ней. Там летом рыбаки, что на промысел приходят, ютятся.
— Избушка, говоришь… — Воевода нахмурился.
Шурик смотрел на этого молодого, по всему видать, вчера только начавшего бриться парня с обожанием и немым восторгом. Ведь боярин, поставленный во главе вологодского отряда волею провидения, старше его самого лет на… пятнадцать! И уже — воевода! Лидер, вожак, командир, надежда этих матерых, бородатых мужиков, обступивших его со всех сторон в ожидании решения.
— Значит, упустили мы кого-то из шляхтичей, — вымолвил наконец командир. — Утек кто-то из них.
Ополченцы, окружавшие его, разразились бранью и возгласами удивления, усердно пытаясь спихнуть вину со своей головы на соседскую, однако воевода вновь оборвал дискуссию:
— После разбираться будем, чей промах. Сейчас беглеца нужно спеленать! Нельзя чтобы хоть одна шавка из этой своры улизнула.
— Раненому далече не уйти, — сказал один из служилых, выделявшиися покалеченной рукой, висевшей на перевязи.
— Раненый раненому рознь, — тут же возразили ему.
— По коням! — гаркнул Данила Петрович, взлетая в седло подведенного ему жеребца.
