– Нет, – упрямо заявила Джудит. – Будет мальчик.
Уолтеф пожал плечами и улыбнулся.
– Прекрасно, – сказал он и зевнул. – Пусть будет мальчик.
На следующий год в середине жаркого лета Джудит родила вторую девочку. Она горько плакала и даже не взглянула на темноволосую малышку.
– Если бы я вышла замуж за нормандца, – бросила она в лицо Уолтефа, – то родила от него сыновей!
– А если бы я женился на англичанке, мне не пришлось бы выслушивать бесконечную брань! – парировал он. Раздосадованный ссорой, Уолтеф выскочил из спальни и от злости напился в стельку, потому что не мог заставить себя пойти и извиниться. Пока он еще не утопил свои горести в эле, Сибилла принесла ему еще не обмытого ребенка, завернутого в чистый кусок ткани. Уолтеф увидел, что девочка как две капли воды похожа на жену, и ему захотелось заплакать.
– Как вы ее назовете, милорд? – спросила Сибилла.
– Так же, как и ее мать, – хрипло произнес Уолтеф. – Может быть, это напомнит ей о ее обязанностях.
Сибилла промолчала, хотя подумала, что это плохая мысль. Каждый раз при взгляде на дочь Джудит будет вспоминать, что не сумела родить сына.
Уолтеф взглянул на Сибиллу.
– Как можно не любить ребенка за его пол? – расстроенно спросил он.
Сибилле не было нужды отвечать. Закусив губу, чтобы не расплакаться, она забрала девочку у отца.
– Я отнесу ее новой кормилице, – мягко пояснила она. – Я бы сама ее кормила, но на троих у меня молока не хватит.
Уолтеф кивнул и снова взялся за кувшин с элем.
Особняк в Нортгемптоне, весна 1075 года
Яблоки, пролежавшие зиму, слегка сморщились, но сохранили сладость и аромат. Сибилла очистила одно, нарезала ломтиками и поделила между своей дочерью Элисанд и девочками, дочерями своей госпожи – леди Матильдой и Джудит. Апрельское тепло позволило ей вывести девочек в сад. Их мать, как водится, молилась. В последнее время она часто поговаривала об основании монастыря на ее землях близ Бедфорда.
Матильда сидела на коленях Сибиллы и разглядывала сердцевину яблока.
– Ты это хочешь, милая?
– Я хочу сделать дерево, – ответила Матильда. Каждое слово она произносила четко и ясно. Все говорили, что она не по годам очень развитая и умная девочка. Она была уже на голову выше Элисанд. Ее кудри, стянутые на затылке голубой лентой, были медно-бронзового цвета – не такие рыжие, как у Уолтефа, на носу веснушки, а глаза – такие же синие, как и у отца.
– Дерево, моя любовь?
Матильда взяла кусочек яблока своей пухленькой ручкой.
