– Шерифом здесь Пико де Сай? – спросил он.
– В Кембридже, – оскалился Уолтеф. – И он хуже всех, хотя они все одного поля ягода. Они грабят людей и наказывают их за малейшие огрехи. Ко мне они относятся с презрением, будто и не я здесь хозяин.
– Почему вы не поговорите с королем?
Уолтеф покачал головой.
– Я начинаю думать, что Вильгельм прекрасно знает, как ведут себя его шерифы, и он специально посылает ко мне таких людей.
– Я при дворе ничего такого не слышал, – нахмурился Симон.
– Это естественно. Тебе не могут быть известны все секреты жизни короля.
Симон не знал, как реагировать. При дворе никто открыто не говорил того, о чем думал.
– Мне кажется, король рад иметь вас в качестве племянника, – дипломатично заметил он.
Уолтеф мрачно усмехнулся.
– Он рад иметь меня там, где ему хочется.
От необходимости отвечать Симона спасла подошедшая Сибилла. На руках она держала крошечного ребенка.
– Симон! – Она поцеловала его в щеку. – Боже, мальчик, да ты уже выше меня!
– А вы, кажется, обзавелись малышом, – улыбнулся Симон, нервно вглядываясь в розовое личико в пеленках.
– Это – моя дочь Элисанд, – гордо заявила Сибилла. – Она родилась в День святого Винифреда.
Симон пробормотал поздравления. Прямо спросить, есть ли у Сибиллы муж, он постеснялся. В прошлом она была довольно любвеобильна, и Симон мог назвать с десяток кандидатов в отцы ее ребенка. Кроме того, он очень боялся младенцев. Эти такие с виду невинные создания умели издавать устрашающие звуки и еще более устрашающий запах.
– Элисанд – моя крестная, – сообщил Уолтеф. – Сибилла в прошлом году вышла замуж за Токи.
– Мои поздравления, – снова пробормотал Симон. Сибилла лебедем выгнула шею.
– Теперь я примерная жена, – гордо заявила она. – У меня отличный муж, дитя в колыбели и госпожа, которая вот-вот сама родит. – Она хмыкнула. – Больше уже не пошалишь!
– Они с Токи очень счастливы, – сообщил Уолтеф, когда Сибилла ушла, как о чем-то недоступном для себя самого. Но Симон не обратил на это особого внимания, поскольку в четырнадцать лет он слабо разбирался в таких вопросах. К тому же он только что расслышал гонг – сигнал к ужину, а он успел ужасно проголодаться.
Этот августовский день выдался душным. На женской половине в доме Уолтефа в Нортгемптоне все окна были открыты, чтобы роженице легче было освободиться от бремени.
Схватки у Джудит начались накануне вечером. Теперь уже взошло солнце, а она все еще не родила.
Даже в самых страшных своих кошмарах Джудит не предполагала, сколько страданий и унижений связано с родами. Наверняка грешники в аду страдают меньше. Боль все нарастала и стала совершенно невыносимой. Воды уже два часа как отошли, залив все вокруг.
