Зимняя мантия | страница 69



– Я видел, что тщеславие делает с людьми… а ты для меня важнее всего.

Джудит нервно облизала губы. Уолтеф подвинулся ближе, наклонил голову и поцеловал ее. Она не ответила – ее терзали страх и неуверенность. Он отодвинулся и взглянул на нее.

– Выпей. – Он возвратил ей чашу.

Она отрицательно покачала головой.

– Я уже достаточно выпила.

– Доверься мне, я знаю, что делаю.

– Ты хочешь сказать, что мне будет легче, если я не буду осознавать происходящего? – В ее словах звучали ядовитые нотки.

Уолтеф рассмеялся, соскочил с постели и пошел снова наполнить чашу.

– Конечно нет. Тогда ты не получишь удовольствия, к тому же завтра будешь мучиться от такого жуткого похмелья, что пожалеешь, что не осталась трезвой.

Джудит искоса взглянула на него.

– Мать говорит, что совокупление – обязанность, – неуверенно сказала она.

Уолтеф вернулся с полной чашей, отпил глоток и протянул ее ей.

– Твоя мать все в мире рассматривает как обязанность – печально заметил он. – Совокупление – удовольствие.

– Но разве это удовольствие не грех? – с сомнением спросила она. Хотя она этого не осознавала, но крепкое, густое вино уже оказывало на нее свое действие, развязывая язык.

– Некоторые так считают, – признал Уолтеф, – но лично я думаю, что Господь не случайно одарил нас тем, что приносит удовольствие, но и причиняет боль. Я не ученый, в этих тонкостях мне не разобраться, но ведь иначе невозможно было бы продолжение рода…

– Но мужчины шляются по борделям не ради продолжения рода, – холодно заметила Джудит.

Уолтеф снова рассмеялся.

– Разумеется. Именно поэтому мы ходим исповедоваться.

Она нахмурилась.

– Но вы каетесь и снова грешите…

Уолтеф взял из ее рук чашу и отставил ее в сторону.

– У меня нет ни малейшего намерения грешить в будущем, – заявил он.

– Ты надо мной смеешься.

– Нет, я тебя дразню. Тут есть разница. – Он приподнял простыню и лег. – У тебя руки холодные, – заметил он, – ложись скорее.

Джудит осторожно легла. Уолтеф укрыл их обоих простыней, одеялом и накидкой из меха бобра. Потом поднял свою рубашку, взял ее руки и приложил к своей груди. Она ощутила сухой жар его кожи, биение сердца. Ее одолевали какие-то странные ощущения и нескромное желание прижаться к нему теснее.

Казалось, он это почувствовал, потому что обнял и прижал к себе.

– Вот так, – прошептал он. – Только чтобы согреться…

Она знала, что это не так. Ведь все ждут, что окровавленная простыня – свидетельство ее невинности – будет выставлена на всеобщее обозрение и послужит доказательством, что ребенок, который родится через девять месяцев, был зачат Уолтефом. Однако ложь помогла, и она слегка расслабилась. Уолтеф нежно гладил ее спину.