Когда он пытался взвалить на пони мешок овса и уже думал, что ноги подогнутся и он свалится, мешок подхватили сильные руки.
– Муравьи работают сообща, – эти слова произнес отец. – Почему ты все хочешь сделать сам?
– Я справлюсь, – возразил Симон, но ноги его дрожали.
– Мы все тоже, но небольшая помощь не помешает. Я наблюдал за тобой со стороны, ты работал как раб, над которым свистит кнут. – Он достал флягу и протянул сыну. Вино было прекрасным, густым, крепким, такого Симон никогда не пробовал, только наливал в королевские кубки. Сразу стало легче.
– Что случилось? – с тревогой спросил де Рюль, кладя руку на плечо сына.
Симон покачал головой.
– Ничего.
Отец не сводил с него глаз.
– Это сеньор Уолтеф, верно?
Симон почувствовал, как начинает жечь глаза. Он отвернулся и стал возиться с пряжкой у седла пони.
– Я думал, что, когда король Вильгельм отказал ему в руке леди Джудит, он может пойти против нас, но он ничего не сделал… Просто уехал и стал жить в своих владениях. Я понадеялся, что все будет в порядке… что я смогу поехать и навестить его…
Де Рюль вздохнул.
– Если бы не датчане, возможно, все действительно было бы в порядке, – сказал он. – Даже если бы король отдал ему леди Джудит, я не уверен, что он остался бы ему верен. Ведь он наполовину датчанин, и его отец похоронен в Йорке.
Симон покачал головой.
– Теперь он наш враг.
– Да, – кивнул отец, – боюсь, что так.
Это был самый короткий и самый темный день в году. Низкие облака и сильный дождь плотной пеленой покрыли землю, и утреннюю зарю и ночь разделяли мрачные сумерки.
В комнате, соседней с покоями королевы, Джудит велела горничной подбросить угля в огонь. Дождь колотил в ставни. Казалось, что это не капли, а маленькие камешки. На севере, наверное, идет снег, подумала она. До них доходили отрывистые сведения о кровавых стычках между войсками Вильгельма и английскими и датскими бунтовщиками. Говорили, что земли к северу от городка под названием Стаффорд лежали в дымящихся руинах, что ее дядя расправлялся с восставшими огнем и мечом. Доходили слухи и об Уолтефе. О том, как он в одиночку убил почти сотню нормандцев у Йорка. Она знала, что он был обижен, но глубина и сила его ярости пугали ее. Возможно, это и хорошо, что она не стала его женой.
Из-за закрытых дверей главных покоев послышался сгон матери. Затем раздался успокаивающий голос повитухи, потом плеск воды.
– Уж слишком долгие роды. – Ее сестра Адела отошла от окна, где она якобы пряла шерсть, хотя на веретене было не более двух ярдов. – Королева Матильда родила принца Анри очень быстро, но мама мучается уже вдвое дольше.
