– Ты поклялся королю! – Ее затошнило, и она едва успела подойти к горшку, как ее начало рвать, – она думала, что все внутренности вывернутся наизнанку.
Она слышала, как он встал и пошел к выходу такими шаркающими шагами, будто ноги его были в кандалах. Наконец он ушел. Джудит опустилась на пол, задыхаясь от слез. Живот скрутила опоясывающая боль, затем внезапно хлынули воды и кровь. Она отвергла Уолтефа. Теперь ее тело отвергает его ребенка.
Когда она закричала, зовя служанок, ей хотелось умереть.
– Что я натворил? – спросил Уолтеф у Улфцителя.
Стояло славное сентябрьское утро, они сидели в скромной гостиной аббата, пили эль и смотрели через открытые ставни, как мимо проплывают белые облака.
Монах вздохнул и покачал головой.
– Мне жаль, сын мой, но я не знаю, – сказал он. – Наверное, многие уже сказали тебе, что ты совершил глупость.
– Только жена. Я никому больше не рассказывал. Несколько моих людей извещены, но я доверяю им безоговорочно.
Монах строго взглянул на Уолтефа.
– Похоже, безоговорочное доверие – одна из причин твоих неприятностей, – возразил он. – Только Господь достоин такого доверия.
Уолтеф поморщился.
– Я знаю, святой отец. – Он вздохнул и провел ладонью по лицу. – Я дал клятву Вильгельму, я женился на его племяннице, в жилах моих детей течет нормандская кровь, но…
Аббат тоже вздохнул.
– И ты позволил отдаленной мечте, вину и ловкому языку другого человека увести тебя от реальности. Я знаю тебя лучше, мой мальчик, чем ты сам себя знаешь.
– Мне следовало остаться здесь, в монастыре, и постричься в монахи, – пробормотал Уолтеф. – Мне кажется, моя жизнь имела смысл здесь, в Кроуленде.
– Да, возможно, тебе следовало остаться с нами, – мягко согласился Улфцитель и положил ладонь на плечо Уолтефа, успокаивая его. – Но раз уж ты не остался, тебе придется пожинать бурю, которую ты поднял.
Уолтеф подергал себя за бороду.
– Как? – спросил он. – Что я должен делать?
Монах минуту молчал. Потом произнес:
– Это дело твоей совести. Я не могу решать за тебя.
– Но посоветуйте. – Он умоляюще взглянул на монаха. – Я знаю, слабость моя в нерешительности и неумении предвидеть. Что бы вы сделали – окажись в моем положении?
Монах крепче сжал его плечо.
– Я бы спросил себя: что в этом мире для меня важнее всего? А затем задал бы себе вопрос: что мне надо делать, чтобы это защитить?
– Мои дети. Они – главное.
– И как же ты заботишься об их будущем?
Улфцитель говорил мягко, но в его словах была твердость железа. Как он защитит своих дочерей? Одну он уже потерял. После их ссоры, четыре дня назад у Джудит случился выкидыш. Еще одна девочка. Он сам похоронил ее. Он вспомнил о клятвах, данных им разным людям. Каждый раз по принуждению. И обещание, данное маленькой дочке.
