– Как маленькое несчастье? – повторил возмущенный молодой человек. – Ты, кажется, не имеешь ни малейшего представления, тетя, о ценности порученных тебе здесь наверху вещей. Эта вещь стоила десять дукатов, я покажу тебе в нашей инвентарной книге – целых десять дукатов. Да просто волосы дыбом поднимаются на голове, когда подумаешь, сколько денег выброшено на ветер. Добрый дедушка был порядочным расточителем. – Он покачал головой, бросив на стол черепок, который держал в руке. – Десять дукатов, конечно, это пустяки, безделица для всех в нашем доме, кто не умеет считать.
– Ну, успокойся, пожалуйста, мне не надо уметь считать, я и без того знаю цену деньгам, – хладнокровно прервала его тетя Софи. – Десять дукатов были брошены на ветер. И самого умного человека можно обмануть подделкой. – Она показала на осколки.
– Как – подделкой? Кто это сказал?
– Это говорит Маргарита, – ответил, подходя к столу, ландрат.
Рейнгольд громко захохотал:
– Грета?! Она? – Он показал пальцем на молодую девушку.
– Да, твоя сестра, – подтвердил Герберт, глядя со строгим упреком на дерзко усмехавшегося племянника. – Я вообще попросил бы тебя переменить твой мальчишеский грубый тон с тетей и сестрой. К тебе, из-за твоих расстроенных нервов, относились всегда слишком снисходительно, слишком много прощали – это на тебя вредно подействовало, но должен же ты, наконец, понять, что и ты обязан быть благопристойным.
Рейнгольд с изумлением смотрел на говорившего: строгий выговор от него был новостью, но при всей своей дерзости он был трусом и пасовал перед сильнейшими, поэтому и теперь не ответил ни слова, а только закусил нижнюю губу; потом, ни на кого не глядя, вынул из кармана письмо, бросил его на стол так, что необычно большая печать оказалась сверху, и произнес угрюмо:
– Это получено на твое имя в конторе, Грета. Только из-за этого герба, который почти так же велик, как герцогский, влез я сюда, не побоявшись сквозняка на лестнице, вообще же мне нет никакого дела до того, с кем ты переписываешься.
Молодая девушка вся вспыхнула, заносчивость ее исчезла, с беспомощным детским испугом смотрела она на письмо.
– Это герб фон Виллинген-Ваковица, Рейнгольд, – сказала торжественно, с нескрываемым восторгом советница. – Я могу показать тебе несколько свято сберегаемых мною записок с этим великолепным гербом на печати. Одна фрейлейн из фон Виллинген была ко мне расположена и переписывалась со мной о нашем дамском кружке. Боже, могла ли я тогда подумать? – Она остановилась с восторженно поднятым взором, обняла внучку за талию и привлекла к себе.
