– И отлично делает! Вот так молодец! – В нем видна сила и уверенность, подумала Маргарита. – Но что же говорит на это бабушка?
– Госпожа советница просто выходит из себя, да и молодой господин тоже. Ах, как он зол! – сказала она, махнув рукой. – Но как они ни бесятся, что ни говорят, господин коммерции советник точно не слышит.
Она вынула булавку – из своей косынки и приколола полуоторванный бантик на платье молодой девушки.
– Ну, теперь ничего, – сказала она, отступив немного. – Ведь там, наверху, сегодня так хорошо, а за шампанским будет порешено дело между придворными господами и господином ландратом. И красивая парочка, скажу я вам, фрейлейн, и большая честь для нашего дома! – заключила она свои сообщения.
С этими словами она взяла со стола лампу и хотела, ее зажечь для Маргариты, но молодая девушка отказалась от освещения – она хотела дожидаться в темноте, пока наверху все кончится, и влезла опять на подоконник в общей комнате.
Она сидела и думала, а старые часы сопровождал проносившиеся в ее голове мысли своим спокойным размеренным тиканьем, и ее душевное волнение мало-помалу улеглось, мысли о жестокосердии Рейнгольда и бабушки, так ее сердившие, она гнала прочь, чтобы не отравлять своего возвращения в отчий дом.
Вот лицо придворной красавицы не имело ничего раздражающего. Эта племянница герцога была или очень умна, или очень флегматична, такое спокойное хладнокровие выражалось в ее лице и во всех движениях.
Прошло немало времени, пока там наверху решились встать с места, на лестнице послышались голоса, спускавшегося вниз общества, была открыта тяжелая входная дверь, и поток света хлынул на тротуар из вестибюля.
В этот яркий круг первой вступила баронесса фон Гаубенек и прошла, переваливаясь, под руку с Гербертом к экипажу. Она была женщина необъятной толщины. За ней следовала дочь, обещавшая впоследствии сравняться с нею в этом отношении. Теперь это была высокая, полная девушка; крепче затянув кружевной шарф на белокурых, спадающих на лоб волосах, она уселась со спокойной важностью рядом с пыхтевшей матерью.
Герберт сейчас же отошел, низко поклонившись, – не похоже было, чтобы помолвка состоялась, – советница же взяла в обе руки руку молодой девушки и пожимала ее, не переставая что-то говорить, это было даже несколько навязчиво, и вдруг, как бы в порыве нежности, наклонила к этой руке в светлой перчатке свое лицо, прижалась к ней щекой или губами.
Маргарита невольно отшатнулась. Кровь бросилась в лицо от стыда за седовласую старуху, утратившую гордое спокойствие, и достоинство перед такой молодой девушкой.
