Молодая-длинноногая секретарша записывала жалобы в длинный и узкий блокнотик, вела учет. Бюрократии Кашалот не разводил, уже к вечеру этого же дня кто-нибудь из бригадиров — Рыло, Колорадский Жук или Мосол — со своими мордоворотами отправлялись по месту возникновения жалобы, выполняли поручение шефа, кому-то мяли бока, кого-то крупно штрафовати, а кто-то вообще терял всякое желание торговать в районе шинного завода и просил три-четыре дня «на свертывание производства»…
Нынче к Борис Григоричу пришла пожилая пара, почти старики. Мужика и его жену Кашалот знал. Мужик верой и правдой отпахал на шинном заводе лет тридцать, собирал покрышки для грузовиков и сельхозмашин. Капитала он, судя по всему, ударным трудом не нажил — существовал всегда на одну зарплату. Имел кое-какие сбережения, на старость и черный день, но когда в девяностно втором году отпустили цены в свободное рыночное плавание, сбережений на книжке не стало. Сейчас же, на пенсию, какая жизнь?
Кусок вареной колбасы, хлеб и молоко…
Кашалот слушал все эти стенания «простых людей», хмурился и откровенно поглядывал на часы: на хрена ему нужно вникать в подробности жизни этих стариков?! Он же не депутат и не представитель президента страны! Мужик рассказывает прописные истины, баба его нюни распустила — сидит, вон, слезы льет. Денег, что ли, пришли просить? Ну ладно, две-три сотенных бумажки он им даст вон из той пачки, что принесла хозяйка «Весты». И Кашалот потянулся уже было к свертку с деньгами. Но то, что он услышал в следующую минуту, намерения его переменило.
Старики, оказывается, пришли вовсе не за деньгами.
Мужик сказал.
— Борис Григорич. И ты меня давно знаешь, и я тебя с мальства помню. Когда еще с твоим отцом в двадцать шестом цехе горбатились.
— Ну-ну, дальше что? — нетерпеливо спросил Кашалот. Он не любил говорить на семейные темы К тому же, отец «горбатился» в двадцать шее том цехе недолго, со сменой власти в Кремле ушел в бизнес и успел кое-что сделать, успел. Дом, во всяком случае, оставил семье приличный, да и начальный капитал для него, Бориса, припас.
После очередной ходки он, Кашалот, вовсе и не бедствовал А потом и сам прибыльным делом со своими парнями занялся.
— Да я к тому, что не с улицы мы к тебе с женой пришли, Борис Григорич. Соседи, можно сказать, пусть теперь и бывшие. Как ты в новый дом с родителями переехал…
— Что ты все крутишь, Анатолий Степанович? — вспылил Кашалот. — Говори прямо. Некогда мне намеки твои выслушивать. Я все помню.
