Через Нэгс-Хед Уолкер еле тащился вслед за длинной вереницей жилых автофургонов и автомобилей с прицепами. Понемногу дачи на колесах рассеялись, а возле мыса Хаттерас, где остров вытягивался длинной полоской, дорога совсем опустела. Был уже почти час дня, когда Уолкер по аллее подъехал к деревянному сборному домику родителей. Отец сидел на веранде лицом к спокойному синему морю.
Рей Уолкер первым увидел сына и радостно вскрикнул. Мейбел на кухне готовила обед; она вышла на крик мужа и бросилась в объятия Дона. Дедушка сидел в кресле-качалке и смотрел на море. Дон подошел к нему и поздоровался:
– Привет, дедушка. Это я, Дон.
Старик поднял голову, кивнул и улыбнулся, но тут же снова повернулся к морю.
– Дедушка здорово сдал, – сказал Рей. – Иногда он узнает нас, иногда нет. Ладно, садись и выкладывай все новости. Эй, Мейбел, как насчет пива? Тут двое парней умирают от жажды.
За пивом Дон рассказал родителям, что через три дня он отправляется в Персидский залив. Мейбел всплеснула руками и в ужасе зажала рот, а Рей, подумав, торжественно произнес:
– Что ж, полагаю, для того тебя и учили.
Дон отпил глоток и не в первый раз подивился, почему родители всегда волнуются больше, чем он сам. Теперь дедушка тоже смотрел на внука; судя по его старческому взгляду, он наконец узнал его.
– Дон собирается на войну, дедушка! – крикнул Рей.
Глаза старика оживились еще больше. Почти всю жизнь он был моряком. Много-много лет назад, едва окончив школу, он был зачислен в ВМС США. В 1941 году он, поцеловав на прощанье жену, оставил ее с новорожденной дочерью Мейбел у родителей в Талсе и отправился на тихоокеанский фронт. В Коррегидоре он был недалеко от Макартура и слышал, как тот сказал: «Я вернусь», – а когда генерал действительно вернулся, он стоял от него в двадцати ярдах.
За это время он принимал участие в десятке сражений возле крошечных Марианских островов и пережил ад Иводзимы. На его теле до сих пор остались шрамы от семнадцати боевых ранений, а мундир старика украшали «Серебряная звезда», две «Бронзовых звезды» и семь медалей «Пурпурное сердце».
Он несколько раз отказывался от офицерского звания; его вполне устраивала должность старшины, потому что он знал, в чьих руках находится реальная власть на корабле. В корейском порту Инчоне ему пришлось расстаться с морем, а когда на закате военной службы его направили инструктором на базу Парис-Айленд, никто не мог сравниться с ним по числу орденских планок на мундире. После двух отсрочек его все же уволили в запас; на проводах присутствовали четыре генерала – больше, чем при выходе на пенсию иного адмирала.
