«Что ты думаешь, Хаим? Ай да соседка, удружила…»
Во-первых, их нужно переодеть, да и душ не помешает, но, всё равно… они просто не к столу… Господи, да они ни одного слова не знают на иврите! Ну да ладно, придумаем что-нибудь… Слава богу, первая семья удалась говорящая и готова услужить.
Рита ощутила панику от абсолютно чужеродных звуков, встретивших её на пороге небольшой, скромной прихожей. В её московской квартире всё было нарядней и уютней, чем здесь… и никакого сада… — обрушилась тошнота… Хозяева одеты, как в больнице — не лица, а белесые маски… всё враждебно…
Услышала русскую речь — словно Спаситель явился — кинулась к Оле: «Где мы?»
«То есть? — не поняла: Кто вы? Откуда?»
«Не знаю — из Москвы — нас привезли из аэропорта… я уснула в машине…»
«Господи — вздохнула Оля: Вы — в Иерусалиме, у вас есть здесь кто-нибудь?»
«Нет, вот, только вы…»
Оля внутренне отшатнулась… болезненно поморщилась.
«Зачем нас привезли сюда? Нам помогут? Что с нами будет? Давно ли вы сами здесь?»
«Пол-года»…
Машка всхлипнула, чувствуя себя чужой в длинной хозяйской юбке, не подходящей к её московской майке, и только было собралась пожалеть себя, как в комнату вошёл жуткий тип, похожий на чёрного козла с жидкой бородёнкой и крутозавитыми рожками, спускающимися из-под шляпы с полями. Он громко икнув, произнес: «Ик — скюзми, плииз». Машка почувствовала дрожание в ногах, горле и услышала истеричный смех — все в комнате повернулись к ней, глядя со страхом, козёл трагически ик-скьюзнул. Машка прислушалась — чужие, резкие звуки, кажется, исходили от неё — Машки.
Лея с ужасом подумала: «Припадочная…»
А Рита… Неведомое прежде чувство острой жалости к девочке: ничейной… её? — чувство, бесконечно большее, чем всё, что она испытывала прежде, потрясло своей ясностью и силой: «Прости, меня, Машка, дуру набитую, гадину-уу» — и в жизнь Риты впервые вошла любовь.
* * *
Ицик приехал из Нью-Йорка с отцом и был преисполнен самых приятных и радостных ожиданий в предвкушении Пасхальной Трапезы — традиционной игры в «Исход из Египта». Ему уже исполнилось двадцать лет, и он знал, что после вечерней молитвы в синагоге увидит свою невесту — их познакомят завтра, и Ицик был необычайно взволнован. Кажется, эта девушка — его далёкая кузина, и, возможно, он видел её прежде, но не помнит. Она живёт в Иерусалиме, и Ицик надеялся остаться здесь навсегда, покинув Нью-Йорк, которого боялся до икоты, что одолевала его в последнее время.
