Граф Томо был один. Он думал о многих вещах. Потом сидел на холодном каменном парапете и смотрел.
Когда небо стремительно навалилось на город отчаянной синевой, Томо стало страшно. Он ощутил неотвратимую смертельность этого утреннего часа.
Постепенно неестественный солнечный свет согнал графа с парапета, и Томо пошел дальше.
Деревья, равномерно поднимающиеся из асфальта вдоль реки, были как правые руки, впивающиеся в небо. Они роняли вниз — серыми орущими листьями — голодных воробьев. Птицы возились, как мыши, купались, пили воду, дрались, клевали — по очереди — подпрыгивающий кусочек печенья… Томо вспугивал их своими осторожными шагами, но птицы тут же возвращались на свои места, далеко не отлетали, не чувствуя со стороны человека какой-либо угрозы.
Так граф Томо дошел до моста Дамы Оноокой. Находясь в самой середине его, граф увидел идущего навстречу пешехода. Юноша шагал легко и стремительно, он был одет в скучное зеленое пальто, а шею укрывал теплый коричневый шарф. На рукаве пальто граф Томо уже издалека разглядел знакомый герб.
Граф Осцилло — очередной его граф Осцилло — приблизился к Томо вплотную.
Оба остановились.
— У меня нет при себе ножа, — доложил Томо, глядя в лицо своему семейному врагу.
— Я одолжу, — успокоил его Осцилло и протянул тонкий нож изящной рукояткой вперед: так среди графов принято было протягивать ножи во время дуэлей.
— А без секундантов — обойдемся, — подытожил Томо, пробуя, как ложится чужое оружие на его левую ладонь.
— Легко мне, ей-ей, подниматься на горную кручу, — сказал Томо, делая первый выпад.
— Естественен рай, опекаемый дружной бригадой, — улыбнулся Осцилло, успев отскочить, и тоже сделал попытку достать Томо ножом.
— На небе моем, — выдохнул Томо, защищаясь, — обрисованы ветренной тушью…
Осцилло парировал удар и резко ударил сам, лезвие ножа проскочило совсем рядом с щекой Томо.
— …Алмазные ангелы, — злобно прошипел Осцилло.
— С крыльями из стекловаты, — ответил Томо. Они отскочили друг от друга, отдыхая и восстанавливая дыхание. Потом снова бросились друг к другу, бой перенесся на проезжую часть моста.
— Давайте прицелимся в них из фамильной рогатки! — крикнул Осцилло, пронзая воздух острием.
— И с неба на землю собьем их прозрачные тушки! — прорычал в ответ Томо, чувствуя, как горяча стала узорчатая рукоять в его ладони.
— Медовые краски заката — мечта психопатки, — тяжело дыша, сказал Осцилло.
— А я обожаю потягивать пиво из кружки…
