— Интересно, от какого поезда — в город или из города? — задумчиво проговорил мистер Кин.
— Ну, в город вряд ли — он останавливается в Диринг-Вейл без десяти. Скорее всего, из города — этот как раз прибывает в восемнадцать двадцать восемь. Хотя нет! Она же сказала, что выстрел раздался в ту же минуту, а нам известно, что это произошло в двадцать минут седьмого. Не мог же поезд прибыть на десять минут раньше!
— Да, на пригородной линии это маловероятно, — согласился мистер Кин.
Мистер Саттертуэйт уставился в пространство.
— Может, товарный? — пробормотал он. — Но в таком случае…
— Согласен. Но в таком случае, зачем было выдворять ее из Англии? — отозвался мистер Кин.
Мистер Саттертуэйт глядел на него как завороженный.
— Восемнадцать двадцать восемь, — медленно произнес он. — Но если так, если выстрел прозвучал в восемнадцать двадцать восемь, тогда почему все показали, что это случилось раньше?
— Ничего удивительного, — сказал мистер Кин. — Вероятно, часы в доме отставали.
— Как — все сразу? — с сомнением покачал головой мистер Саттертуэйт. Ничего себе совпадение!
— Не думаю, чтобы это было совпадение, — отозвался мистер Кин. — Скорее дело в том, что была пятница.
— Пятница? — бессмысленно повторил мистер Саттертуэйт.
— Ну да, вы же сами говорили, что сэр Джордж всегда заводит часы по пятницам, — чуть ли не извиняющимся тоном пояснил мистер Кин.
— Он перевел их… Он отвел их на десять минут назад, — страшась собственного открытия, прошептал мистер Саттертуэйт. — А сам пошел играть в бридж. Наверное, он в то утро вскрыл письмо, что написала его жена Мартину Уайлду. — Да, наверняка вскрыл! В восемнадцать тридцать он закончил игру и отправился домой. У порога взял прислоненное к стене ружье Мартина, вошел в дом и застрелил свою жену. Затем снова вышел, швырнул ружье в кусты, где оно впоследствии и было обнаружено, а когда посланный за ним слуга выбежал из ворот, он как бы только-только выходил от соседа. Да, а что же с телефоном? Ах, все понятно! Он оборвал провод, чтобы сообщение о случившемся не попало сейчас же в полицию — ведь там могли зафиксировать точное время звонка! В таком случае, на суде Уайлд говорил чистую правду. На самом деле он вышел от леди Барнаби в двадцать пять минут седьмого и умеренным шагом вполне мог дойти до фермы, за двадцать минут. Да, все ясно! Единственную опасность представляла Луиза, с ее бесконечной болтовней про знамение. В конце концов кто-то мог уловить смысл в ее словах, и тогда — прости-прощай алиби!
