— Мы слышали, ты хочешь в Певек выйти? — Лена Меланье стояла за рулем моторки. Она отправилась провожать меня со своим мужем Николаем. Это была та самая моторка, шум которой разбудил меня на лимане, та, которую я видела в устье Канчалана. Они ведь искали меня там, да не разглядели. Лена с Николаем были очень рады, что у меня такая мечта, что я хочу выйти к Ледовитому океану, и что они меня подвозят.
Река сильно петляла, делилась на две большие протоки, далеко расходящиеся друг от друга — как бы на две отдельные самостоятельные реки. По берегам сплошняком росли кустарники ольхи и карликовой березки. Среди них выделялись отдельные более высокие деревца ивы. Сначала рельеф был настолько плоским, что стена кустов и являлась границей нашего обзора. Пейзаж был довольно унылый, под монотонный шум винта даже хотелось заснуть. Но по мере продвижения наверх ландшафт становился более холмистым. Стало видно открытую зеленую тундру. На реке появились перекаты.
Винт моторки стал частенько цепляться за песчаное дно, приходилось выскакивать и немного протаскивать лодку в сторону, на более глубокие места. Винт был пластмассовый, это нас и спасало. «Обратно на веслах пойдем, но тебя забросим как можно выше», — невозмутимо говорил Николай, в очередной раз заводя мотор.
Перекаты участились, скрежетал винт. Меня радовали появившиеся, наконец, обширные галечниковые отмели. Перед повторным раздвоением русла стало совсем мелко, мы сунулись в узкую протоку, сели на мель, и стало понятно, что выше уже не подняться.
На прощанье пьем чай на галечниковой отмели, собираем с Леной зеленый лук, в изобилии растущий здесь. Лена очень довольна — такое богатство — зеленый лук — растет далеко не везде. Они искали его в устье Канчалана — не нашли, и вот теперь его, засушенного, хватит им на всю зиму.
Мы расстаемся. Отталкиваемая веслом от дна, моторка сплывала вниз, после нескольких попыток надсадно заработал поврежденный мотор, последние взмахи рук на прощанье, лица удаляются, люди скрываются за поворотом и вскоре исчезают последние звуки цивилизации. Мне становится тоскливо. Когда теперь увижу я людей?
Да, люди на Чукотке удивительные. Такой бескорыстной помощи от незнакомых людей я давно не получала. Провожатые не пожалели даже самой большой их материальной ценности — мотора — деньги на него копили несколько лет, ведь жить у воды без лодки — как без рук. Несмотря на протесты, они оставили мне все имеющиеся у них продукты, спички и свечку. «Да что ты! У тебя такой путь впереди!» Это было так трогательно! А ведь люди там несколько лет не получали зарплату, а цены в магазинах были в 3–4 раза выше московских. И люди делились со мной последним!
