— Типун тебе на язык! — пожелал небесному Шныгин. — А нас каким боком эти станции касаются? Мы же невидимы.
— Может быть, да, может быть, нет, — проговорил Хаарм. — Но, только используя эти станции, вы можете выйти на орбиту Лоны и не оказаться под обстрелом двух-трех десятков патрульных кораблей.
— И что ты предлагаешь? — поинтересовалась Сара Штольц.
Действительно, кому, как не ей, вести подобные переговоры?
— А вот это хороший вопрос, — похвалил ее небесный. — И именно на него я с огромным удовольствием отвечу…
* * *
Черт-те где. Не спрашивайте, сам не знаю! Год тот же, это точно. Сооружение неизвестного назначения, но над дверями, если смотреть снаружи, написано не по-русски: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» Местное время никем не измерялось. По крайней мере, вслух об этом никто не говорил.
В комнате было просторно, чисто и очень светло. Окон не было, хотя с уверенностью сказать об этом никто не мог, поскольку все четыре стены и потолок были отделаны зеркальными панелями. Поначалу эта особенность интерьера забавляла людей, но к исходу второго дня наблюдать более двух сотен отражений самого себя одновременно стало просто утомительно. Может быть, для гримерки актеров, примерочной ателье или раздевалки топ-моделей такой антураж и был бы уместен, но жить в обществе огромного количества себя самого было просто невозможно. Иначе думают только «нарциссы», эгоисты и прочие самовлюбленные личности. К несчастью, среди шести членов команды капитана Орлова таковых не было. Поэтому, когда один из бойцов сорвал с креплений привинченный к стене стол и попытался им расколотить хотя бы одно зеркало, никто не удивился.
— Товарищ капитан, спорим, что у него ничего не получится? — предложил лейтенант Боков.
— А? Что? — повернулся к нему Орлов, выходя из состояния оцепенелой заторможенности, с которым наблюдал за попытками подчиненного разбить свою собственную физиономию. — Отставить! — тут же скомандовал он бойцу, упоенно стучавшему столом по зеркалу.
Первые пару секунд в действиях звездного воина, решившего, вероятно, стать последователем Дон Кихота, совершенно ничего не изменилось. Он продолжал мутузить столешницей отражение собственной ненавистной морды, в данном случае заменившей ветряную мельницу, а затем армейская выучка все же взяла верх над расстройством нервной системы. Боец сообразил-таки, что командир обращается именно к нему, и, уронив столешницу на пол, занял какое-то странно перекошенное подобие стойки «смирно». Орлов эту позу не понял и вместо того, чтобы дать команду «вольно» или хотя бы ласково отчитать подчиненного, просто отвернулся к стене.
