— Верно, с завещанием.
— Да, и с введением в право наследования. Ты в этих делах разбираешься лучше меня, Пол.
— Где ты остановилась?
— Я пока в коттедже. За него ведь уплачено, так что я могу жить там, как ты думаешь? Или ты хочешь, чтобы я была здесь, в городе, дорогой?
— Ты неподражаема, Линда. Поистине неподражаема.
— Просто я поступаю так, как считаю правильным. Говорят, если тебя признают здоровым, суд будет в январе. Я думаю, тебе следует поговорить с мистером Дженименом о нашем финансовом положении, дорогой. Может быть, он поможет нам с продажей дома, машины и прочего. Нам, дорогой, понадобятся деньги, если ты будешь признан здоровым.
— Неужели у тебя легко на душе, Линда? Неужели, даже спустив курок и увидев, что ты наделала, ты осталась спокойна?
На какую-то долю секунды она смежила веки.
— Не глупи, милый, — сказала она спокойно.
— Сколько времени ты ждала подобного шанса? Сколько лет? Почему ты решила, что дождалась его? Ты дура, Линда. Даже если дело выгорит, то не для тебя. Он знает, что ты сделала. И, значит, знает, что ты за человек. Может быть, на какое-то время ты его и удержишь, но твоя красота уже скоро поблекнет. Линда. А это единственное, что может привлекать его к тебе. Больше у тебя ничего нет. Самое страшное сделала ты, а не он. И он все чаще станет задумываться над этим. Я полагаю, ты рассчитываешь женить его на себе. Может быть, уже сейчас он думает, что с его стороны это было бы глупостью. Ему это не даст ничего больше того, что он уже имеет. Судьба может сыграть с тобой злую шутку, Линда. Ты сделала его свободным, а он бросит тебя. И ты не посмеешь даже жаловаться. Не посмеешь рта раскрыть.
Я видел, как сильно слова мои задели ее, как окаменело ее лицо, каких трудов стоило ей снова овладеть собой. Затем она улыбнулась.
— Дорогой, выбрось эти фантазии из головы. Бедный Джефф! Эта трагедия так привязала его ко мне. — Она сделала легкое ударение на слове «привязала».
— Тебе лучше уйти, Линда.
Она не стала звать тюремщика. Я сам крикнул, чтобы он выпустил ее. Уже в дверях она обернулась и не столько для меня, сколько для него произнесла:
— Пожалуйста, постарайся уснуть, милый. Сон пойдет тебе на пользу.
Я негромко выругался, и тюремщик, огорченно и негодующе поглядев на меня, с силой захлопнул дверь моей камеры.
Оставшись один, я помылся и переоделся, с удовольствием снова почувствовав на своих ногах обувь.
Днем меня повели вниз и более двух часов давали мне письменные и устные тесты. А спустя полчаса после того, как я вернулся в свою камеру, пришел Дженимен.
