– Да что вы знаете о любви? – вспылил граф. – За исключением того, что какая-то лживая, порочная женщина увезла вас из приличного дома, вырастила в окружении разврата, а потом оставила пребывать в крайней нужде!
Слова слетали у него с языка, как пистолетные выстрелы. Резко обернувшись к Ноэлле, он бросил:
– Вы только взгляните на себя! Посмотрите, что наделала с вами эта ваша любовь!
Ноэлла тихонько вскрикнула, а граф продолжал:
– На вас платье, которое и кухарка-то постесняется надеть! Вас уже ветром сдувает, такая вы тощая! А почему? Потому что не было денег даже на еду! Что у вас вообще есть? Да ничего! Одни жалкие лохмотья!
И помолчав, грозно добавил:
– Зарубите себе на носу раз и навсегда – любовь такое чувство, которого следует стыдиться!
Взрыв его гнева был настолько неожиданным, что Ноэлла, потрясенная, смотрела на графа во все глаза. И в то же время в глубине души она никак не могла его понять. Почему любовь его матери к капитану Д'Арси Фэаберну кажется ему чем-то грязным? Однако, чувствуя, что выяснять это сейчас не стоит, Ноэлла сидела молчала. Она так крепко стиснула руки, что даже костяшки пальцев побелели, лицо стало белым, как мел, а в огромных, во все лицо, глазах застыл страх. Граф, взглянув на нее, видимо, почувствовал себя так, словно ударил ребенка, и, раздраженно фыркнув, отошел к окну. Невидящими глазами смотрел он в даль.
После долгого неловкого молчания Ноэлла робко проговорила:
– Мне… очень жаль.
– Кого? Себя? – обернулся к ней граф.
– Нет… вас. Вам… столько пришлось… перенести. От чего вы… так… ожесточились.
Если граф и удивился, он не подал вида. После еще одной продолжительной паузы, в течение которой Ноэлла мучительно раздумывала, сидеть ей или встать и уйти, он обернулся.
– Первое, что нам предстоит сделать, – проговорил он уже совершенно другим тоном, – это купить Вам одежду.
Видя, что подобный тон дался ему нелегко, Ноэлла, решив приободрить графа, подхватила:
– Это было бы… просто замечательно! Когда я одевалась, чтобы идти к вам… мне казалось, что я буду выглядеть… более прилично, если просто завернусь… в штору… или в гобелен… если вы разрешите мне снять его со стены.
Граф долго сдерживался, однако не выдержал и расхохотался.
– Ну, в подобном одеянии вы выглядели бы более чем странно, – заметил он. – Но не беспокойтесь. Я уже послал в Йорк карету и приказал доставить сюда самую лучшую портниху города.
Ноэлла восторженно ахнула, а граф продолжал:
