— Нет, прошу прощения, — прервал его сбитый с толку великан Лайош Урод, — в таком случае, когда именно ты чистил зубы?
— А я вам скажу когда! — вскричал заяц Аромо. — Когда баран писал роман, когда лисица была гусям сестрица, когда ослы были умны, когда фазан прыгал через стакан и когда индюк был всем лучший друг.
— Как здорово! — Ходящий кедр Зоард Высокий смотрел на Аромо раскрыв рот.
— А особенно красиво, — прошептала кошка Ватикоти, — это когда фазан прыгал через стакан.
— Да, получилось у тебя действительно здорово, — сказал лев Зигфрид Брукнер подозрительно. — Но не мешало бы тебе и объяснить, что значит вся эта чертовщина. Так чистил я зубы или не чистил? Говори прямо, что, по-твоему, было в свое время!
— В свое время — это значит тогда, — сказал Аромо, — когда то, что прошло, становится будущим, а то, что будет после того, было прошлым.
— Треснет, ой-ой, сейчас треснет! — закричал Лайош Урод.
— У тебя тоже зуб? — испугалась маленькая фея Маминти.
— Нет, не зуб. Голова.
— А от чего треснет?
— Да от всего, что говорит Аромо. Я, правда, не успеваю все уловить. Сейчас я как раз думал о том, как это — когда лисица была гусям сестрица… Лиса ведь гусей съест. Тогда почему она им сестрица?
— Ну, хватит, — сказал кот Микка-Мяу. — Вы все болтаете, а у льва, бедняжки, — показал он на Зигфрида Брукнера, — в клыке ужасная дырка.
— О да, — взревел Зигфрид Брукнер, — я чуть не забыл…
— Не рычи, пожалуйста, — сказал Микка-Мяу, — давайте лучше сядем все вместе и придумаем какое-нибудь действенное средство.
— Какое средство? — переспросил ходящий кедр Зоард Высокий.
— Действенное.
— А что это такое?
— Это значит, такое средство, чтобы в зубе льва Зигфрида Брукнера не оставалось дырки.
— Правильно! — воскликнула Ватикоти. — Только лучше даже не двейственное, а трейственное, и даже… — тут кошка запнулась. — Нет, не выходит.
— Что не выходит? — поинтересовался конь Серафим.
— Четырейственное…
— Глупости, — перебил их кот Микка-Мяу, — не двойственное и не трейственное, а дей-ствен-но-е. Ну ладно. Теперь я жду от вас чего-нибудь умного.
Приятели расселись кружком вокруг Зигфрида Брукнера.
— Если кому-нибудь придет в голову что-нибудь толковое, пусть скажет!
— Можно, я скажу? — воскликнул самый добрый великан в мире Лайош Урод.
— Ну, говори! — все посмотрели на него с любопытством.
— Я понял: лисица была гусям сестрица потому…
— Стой, стой. Говорить нужно не все, что тебе придет в голову, — терпеливо объяснил Лайошу Микка-Мяу, — а только про зуб Зигфрида Брукнера.
