Знакомое чувство, нечто среднее между страхом и возбуждением. Он продолжил читать, уже про себя. В рапорте приводилось краткое описание места тройного убийства, происшедшего накануне, в воскресенье, тип оружия и примерное время смерти. Трупы опознаны: жених и невеста из близлежащей деревни и похотливый старик, не раз привлекавшийся за непристойные действия. В конце рапорта приписка дипломатичным слогом ответственного комиссара: он просил содействия всех соседних округов в радиусе пятидесяти километров. Простая формальность, и не более того. На первом этапе расследования обычно стучатся во все двери. Амальди быстро подсчитал в уме. Сейчас по меньшей мере десять начальников в окрестных округах прочли послание и отправили его в корзину для бумаг. Скорее всего, тот, кто проводит расследование, ничего другого и не ждет.
Амальди машинально отряхнул отворот пиджака. Потом сложил бумагу и оставил ее на столе. Не выбросил. После чего снял трубку внутреннего телефона и набрал номер. Подождал. Никакого отклика. И лишь тогда вспомнил, что Фрезе в архиве. Снова набрал номер. Дождался ответа и сказал в трубку:
– Зайди ко мне.
Несколько секунд спустя послышался торопливый стук костяшек в дверь, и в кабинет вошел Фрезе. Он не стал ждать приглашения садиться, а сразу плюхнулся в вертящееся кресло перед столом.
– Читал? – спросил инспектор, показывая ему факс.
– Да, – кивнул Фрезе. – Ты ведь знаешь, какой зануда и педант этот Яфиско. Ксерокопию мне сделал. Но я свою копию уже спровадил в мусор… Кстати, нам бы надо на какое-то время придумать эвфемизмы для слов «мусор» и «помойка».
– Не говори, – вздохнул Амальди. – Вот, полюбуйся. – И он указал на кипу протестующих писем.
Фрезе хмыкнул.
– Что, весело тебе?
– Ретивые граждане призывают на помощь кавалерию?
– Ну да. И это только начало.
– Нам эта забастовка боком выйдет.
– Будем надеяться, что нет.
– Будем, – скептически отозвался помощник, – а она все равно выйдет боком.
– Давай не будем суетиться, пока не вышла.
– И впрямь. Так зачем звал?
Фрезе вскочил, сгреб со стола пачку писем и засунул в корзину, придавив сверху ногой.
– Что думаешь про факс? – спросил Амальди.
– Ничего не думаю. Вернее, думаю, что не наша это забота. У нас своих по горло. И ради бога, забудь ты свой… – Он запнулся и побагровел (завестись ему ничего не стоило).
– …пунктик? – закончил за него Амальди.
– Пошел ты, Джакомо! Я все понимаю, но нельзя же…
– Все, хватит. Больше ни слова. – Амальди не заводился никогда, он неизменно оставался холоден как лед, но не любил, когда ему что-то повторяли дважды.
