Кровать Ибрагима стояла пустой и можно было решить, что все обошлось, уладилось. Но, поискав глазами, Синан увидел визиря на коврах подле печки, и что сама печка забрызгана кровью, тоже заметил.
Кровь с эмалевых изразцов, какие умеют делать только в Изнике, стирается быстро, и уже через час Синан укладывает Ибрагима на шелковый ковер, подаренный иранским шахом, и выносит из комнат во двор, где стоит черная кобыла с большой попоной.
Окажись кто этим утром на улице, которая спускается от главных ворот к заливу, увидел бы янычара из личной охраны султана, понуро ведущего под уздцы черную лошадь. И что на спине у нее лежит прекрасный ковер, где почти не заметны темные пятна крови.
Но в месяц Рамазан Стамбул, отгуляв ночью, спит без задних ног, а потом некому проводить Ибрагима в последний путь, некому.
Никто не видит, как персидский ковер опускают в лодку и переправляют на тот берег залива. Никто не знает, что среди могильных камней монастыря дервишей Бекташи в Пера уже приготовлена глубокая яма, и поджидает могильщик.
И некому смотреть, какой обряд совершает Синан над телом своего покровителя.
Читает ли, если помнит, греческие молитвы, обращаясь к Марии с младенцем? Или, воздев ладони, произносит слова Аллаху? И что говорит он, стоя в головах? Просит прощения? Плачет? Или напутствует? А потом смотрит на азиатский берег, где занимается рассвет, гадая, как повернется судьба империи и его судьба после ночных событий.
И возвращается в казармы.
63.
Память о временщиках проходит быстро и вскоре могила Ибрагима затерялась среди прочих, таких же безымянных, надгробий.
Через несколько дней Синан подал рапорт, где просил отправить его инженером армии Лутфи-паши в поход по западным провинциям империи. Прошение удовлетворили и Синан исчез из Стамбула. Два года он провел вдали от столицы, где после гибели Ибрагима многие головы увенчались тюрбанами, другие же слетали с плеч долой, слетали.
Они побывали на Корфу, где сразились с венецианцами. Прошлись с разведкой по италийским землям в Апулии. Зимовал Синан в Рагузе, блуждая ветреными вечерами по стенам города, который свернулся на берегу как улитка.
Армия вернулась в Стамбул только в 1538-м году. К тому времени умер главный архитектор империи Ашем Али, вывезенный из Табриза еще при Селиме Грозном. Это он возвел для Селима мечеть на Четвертом холме, и старый дворец построил – он же.
Но преемника все не назначали.
Неизвестно, кто хлопотал за Синана при дворе, но в год гибели Ибрагима многие решили, что Синан выслан из города по монаршей немилости, и просили за него как следует. И вот по возвращении беглеца выходит указ, из которого следует, что султан не только не держит зла, а, наоборот, благоволит, и что янычар инженерных войск и начальник личной охраны назначается теперь главным архитектором султана, читай – империи.
