– Поскольку при дворе все делалось по знакомству, – мы снова уставились на воду, – не исключено, что заказ на бани пришел именно к Синану. Конечно, сам он тут не работал и, скорее всего, никогда этих бань не видел. Но чертежи мог предоставить.
– Эйюб, Сулейман, – она обреченно сунула путеводитель в рюкзачок.
– Но ведь это моя книга… – развел руками.
Отвернулась и стала разглядывать берег напротив.
Весь день она отмалчивалась, ссылаясь на вчерашний перебор со спиртным, и мы рано вернулись в гостиницу. Из душа вышла через час, уже в пижаме. Молча залезла под одеяло и уткнулась в путеводитель. Я открыл недопитый «Токай» и разлил по бокалам, но она отказалась.
По телевизору показывали Джеймса Бонда.
– Я наверное завтра никуда не поеду, – не поднимая глаз от книги, вдруг сказала она. – Плохо себя чувствую, да и настроения нет.
Я пожал плечами и уставился на экран.
Джеймс Бонд висел на подножке, пытаясь влезть на уходящий поезд.
Судя по тону, спорить бесполезно.
И я поехал один.
40.
В седьмом часу утра я тихо прикрыл дверь и вышел на улицу, где в сером воздухе висела зимняя изморось. Сел в пустой поезд по восточному направлению. Когда вагон тронулся, я уже спал.
Через два с лишним часа поезд прибыл в Печ, который почернел и притих от дождя.
Я вышел на площадь с мечетью и взял такси.
За городом погода разгулялась. Через ватные облака стало пробиваться солнце, окна запотели. Дорога, обсаженная тополями, вокруг поля, поля. Они были выпукло-вогнутыми и чем больше припекало солнце, тем заметнее земля парила, поднимая к небу белесые полосы.
Мохач напоминал советский райцентр. Центральная улочка уводила в туман; в молоке виднелись цветочные горшки на подоконниках.
Что я хотел тут увидеть – редуты работы Синана? За пять веков даже реки поменяли русла.
Я вышел на площадку, обнесенную гранитным парапетом. По центру торчали мемориальные трубы, память о высадке советских войск. А за гранитом, как распаренное тело, лежал Дунай.
Река шла безмолвно, упрямо: как белая кровь. Дымку сдувало ветром и контуры деревенских домов проступали на берегу. А вода все скользила и скользила, закручиваясь под ивами.
Также же она шла утром, когда армия султана высаживалась на берег Дуная. Когда первые отряды янычар бесшумно занимали холмы, которые совсем уже открылись в поредевшем тумане.
Рядом с мной стоял коренастый дядька с авоськой. Чуть поодаль я заметил парня в инвалидной коляске. На краю площадки замерла красивая молодая женщина.
