Книга Синана | страница 3
Но кто лежал на диване, разглядеть не удалось.
Зачем люди снимаются с места? едут куда подальше? Говорят, путешествуя, люди бегут от себя. Не знаю. Я всегда считал, что эту фразу придумали домоседы. Мне казалось, что путешествуя человек приближается к себе. Просто с другой стороны.
Последний год мне стало казаться, что жизнь вокруг и я сам перестали существовать во времени. Как-то незаметно, неслышно время кончилось. Свернулось в трубку.
Люди, вещи, все перестало меняться, застыло в пустоте.
Или я потерял почву под ногами?
На тридцатилетие друзья подарили мне «Историю османской архитектуры». Я купил Коран, стал штудировать книги, записался в библиотеку. Ходил на курсы арабского на Татарской улице.
С удивлением и каким-то восхищением я обнаружил, что искусство ислама идеально выражает современный мир. Пестрый и единый. Поверхностный. Замысловатый.
Мир, в котором кончилось время.
Я работал журналистом в интерьерном журнале. Как и все журналисты, мечтал написать книгу. Увлекшись архитектурой, я понял, что это будет книга о мечетях, которые построил Синан. Книга о золотом веке Османской империи, где жил великий зодчий.
«Турция», «архитектура» – эти слова с детства не давали мне покоя. И, может быть, позже я расскажу, в чем тут дело.
К тому же моя девушка вдруг объявила, что едет в Америку. Стажировка в университете, один семестр. Но кто возвращался из Америки в срок? И я понял, что решение принято. Последний год она все чаще намекала, что нам надо менять отношения; что она устала жить одна, да и мне пора кончать с моим затворничеством.
Я же все медлил, сомневался.
И вот она уехала. Что мне оставалось делать? В журнале, где я работал, шло сокращение штата. Руководство с опаской смотрело на мои исламские увлечения и моя кандидатура числилась среди первых.
Чтобы избежать унизительной процедуры, я взял отпуск за свой счет и тоже отправился в путь.
Только в другую сторону.
Спал я урывками, то и дело вскакивая проверить, сколько осталось. За пять минут до звонка выключил кнопку.
Ресторан, задрапированный малиновым бархатом, пустовал. На завтрак принесли кривую сардельку с репчатым луком – и подсохший кетчуп цвета драпировки.
В аэропорт пришлось ехать натощак.
Зал вылетов оказался как две капли похожим на портовые кассы. Тот же газированный автомат в углу, те же шторки на окнах и залы, разлинованные пыльными лучами.
Самолет вылетел полупустым. Я пил турецкое белое Doluca и смотрел на девушку впереди. Пегая, на пояснице черная татуировка. Когда она нагибалась, к татуировке присоединялась черная полоска трусов.