Человеком-невидимкой она прокралась по коридору и заглянула в другую палату. Тут ее ждала удача. Быстро же… Удача храпела, лежа кверху брюхом на кушетке, – умаялась, бедная. Это она принимала у Ольки роды, толстая бабка Моисеевна. Толстая, добрая. Наверное, самая добрая женщина, встреченная Олькой в этой жизни. Где только брала
Моисеевна столько доброты? Видимо, черпала из своего необъятного нутра. Олька тихонько подошла к ней.
– Здрасте.
– Ой, что? – Моисеевна упруго подскочила и села. – Ты кто?
– Здрасте. Вот я три года назад у вас девочку родила и оставила.
– И что?
– Хочу вернуть.
Моисеевна поглядела в окно и покачала головой.
– Надо же! А раньше ты о чем думала?
– Я думать недавно начала.
– Если тут оставила, то ее уж давно увезли.
– А кто, куда?
– А это секрет. – Моисеевна слегка оклемалась ото сна, протерла глаза. – А-а-а, я ведь тебя вспомнила. Ты ночью сбежала, будто испарилась. У нас такое редко случается. Хотя… – Она опять поглядела в сторону. – Это тебе ничего не напоминает? – И бабушка достала из тумбочки калейдоскоп.
– Точно, мой. Сохранился же. Я вам его дарю.
Олька с детства таскала с собой калейдоскоп. Однажды ее, засмотревшуюся на изумрудные кристаллики, боднула в бок машина. И ничего! Детство давно кончилось, но девушка не хотела этому верить.
– А кто Машку забрал? Я на усыновление согласия не давала.
– Какая грамотная! Ты согласилась, когда сбежала. Ты – мать-прочерк, так вас тут называют. Исчезаете ночью, а потом Моисеевна отвечай.
Тебя искали, но ни одной зацепки. Ты как сквозь стену просочилась.
Так и плюнули. Вернуть девочку ты уже никогда не сможешь. Вот ты, девица, где-то работаешь?
– Нигде.
– А почему?
– Откуда я знаю, почему? Да потому, что я – вот такая! Чтоб мне сдохнуть… Так кто Машку взял?
– Пристала, как банный лист к жопе! Не могу я сказать… Брошенных здоровых деток быстренько усыновляют. Да и слегка того – тоже быстро. Они ж себя еще не помнят, какой угодно истории про себя поверят.
– А вот меня никто не взял почему-то. Хотя я даже рада. Принадлежу сама себе, как ветер, ни за кого ни в ответе.
– Это точно – ни за кого. Так ты что же, детдомовская? Горемычная девка. Сама не смогла на верный путь встать, а зачем ребенка ищешь?
За собой потащишь?
– Да просто хочу знать, что с ней все в порядке.
Моисеевна встала, закрыла дверь и сказала:
– Если я ничего не путаю, то приходили за ней с Привокзальной улицы.
Знаешь, там живут эти, коллекционеры?
– Конечно, знаю!
