Бабушка наполнила его стакан.
- Ты, бичо, хоть и городской, - воззвал он ко мне, - пора уже, пора тебе освоить нашу крестьянскую премудрость. Трех вещей не станет держать у себя крестьянин: скотину, не дающую потомства, бесплодное дерево и бездетную... - Тут Анания заколебался, уставясь на бабушку.
- Нечего на меня таращиться, Анания, - рассмеялась бабушка. - Говори, договаривай, не стесняйся. Не будь у меня сына, откуда бы взяться внуку?
- Твоя правда... И бездетную бабу... У твоей бабушки Дареджан было семеро душ детей. Вот так-то...
- Чего ты хочешь от меня, дядя Анания? - спросил я.
- Почему не рубишь дерево? - спросил он в ответ.
- Жалко мне его.
- Значит, бичо, дерево пожалел? Твои, почитай, сверстники на фронте под танки с гранатами ложатся, а ты...
- Бедная наша страна, где ей с такими молокососами Гитлера свалить!
- Нет, не смей говорить так, калбатоно Дареджан! - вспылил вдруг Анания.
- Как же! Как же не говорить, дорогой?! Он ведь при нужде ни курицу тебе, ни ягненка не зарежет. Вон дерева никак не срубить: ему, видишь ли, жалко. Больше тебе скажу: стал он было на позапрошлый Новый год свинью резать - еле поймали ее в этом году в Интабуети, нож в горле так и торчит! Да разве дело это?! - сетовала бабушка.
- Правду она говорит, бичо? - спросил Анания.
- Правду, дядя Анания. Только ты мне зря наставлений не читай, все равно не срублю Хазарулу, - заявил я.
- Жалко стало, бичо?
- А разве не жалко?
- Ну и черт с тобой, жалостливым! Налей мне еще стакан, калбатоно Дареджан, и завтра твоя Хазарула ни свет ни заря будет валяться на земле. Сам со всем и управлюсь - завтра: нынче мне недосуг.
Бабушка налила ему вина. Он выпил.
- Калбатоно Дареджан, у тебя случайно закусить не найдется? - как бы между прочим спросил он.
- А кол на закуску не хочешь, батоно Анания? - ехидно спросила бабушка.
Анания молча вышел со двора и медленно двинулся вверх по проселку.
- Эй, батоно Анания, куда тебя понесло?! - крикнула бабушка. - Ты вроде вниз собирался?
- Да, были внизу у меня кое-какие дела, калбатоно Дареджан, признался Анания. - Но чтоб так зацвела лоза у нашего председателя, как я гожусь теперь в дело...
Он махнул рукой.
- Ну, тогда, батоно Анания, уважь меня, старуху, обопрись лучше на плетень Шакроиа, - попросила бабушка. - Мой и так еле дышит.
Анания переметнулся через проселок и повис на изгороди Шакроиа Микаберидзе. Он шагнул было дальше, но вдруг оглянулся.
- Эй, бичо! - позвал он меня. - Значит, говоришь, видит твоя Хазарула?.. Ах, чтоб тебе... До Хазарулы ли тут, - хихикнул Анания, - я и сам ни черта не вижу...
