– Дверь надо закрыть, – сказала жена, – дует.
Сергеев крикнул сыну:
– Саня, ты или зайди, или дверь закрой! Не май месяц.
Дашка от этого всхлипнула и заворочалась. Жена досадливо зашептала:
– Чего кричать-то?! Концерта хочешь?
Сергеев пошел и закрыл дверь. Включил обогреватель в закутке возле прихожей. Заглянул в спальню. На натянутой веревке висели женские вещи. Топик, лифчик, трусы… Вернулся к столу:
– Там чье-то белье висит. И кремом пахнет.
– Да-а? – Жена тут же пошла посмотреть; дочка лежала на столе.
Сергеев стал выкладывать рядом продукты из рюкзака. Выкладывал с машинальной деловитостью, а в голове завертелось: “Зря приехали…
Блин, зря приехали…”
– Точно! Ничего себе! – Шепот жены был и радостным, и тревожным. -
Неужели у Андрюхи кто появился. Он даже не намекнул никак…
– Зря мы приехали, – отозвался Сергеев. – С ребенком тем более. Как начнет капризничать…
– Почему зря? Андрей так обрадовался, когда я сказала…
– Он всегда радуется. Ему работать надо, иконы писать…
– Знаешь что! – вскричала жена, но по-прежнему шепотом. – Ты сказать хочешь, что я мешаю?.. Да?
Сергеев промолчал.
– Ну давай уедем! Раз в год решили, так нет – сразу надо все портить…
– Ладно, перестань.
Он бросил пустой рюкзак под вешалку и вышел на улицу.
4
Обычно шашлыки жарили за сарайчиком – место тихое, уютное, окружено кустами крыжовника. Там стоял мангал, низенький столик, даже две скамейки вкопаны… Сергеев решил проверить, все ли так, как было.
Возле сарайчика наткнулся на гору чурок, а у стены увидел поленницу.
“Дрова есть”, – первым делом мелькнула мысль, и он почувствовал облегчение, что не надо, как это случалось уже два-три раза, бродить по участку в поисках щепок, обрезков или идти в ближайший лесок-свалку за сучьями и старыми досками. И Сергеев чуть было не пошел обратно, чтоб велеть жене резать лук в шашлык, помельчить особенно крупные куски мяса. Есть уже начинало хотеться…
Но среди чурок заметил колун, и руки сами собой взяли его, покачали, оценивая.
Четыре года назад, когда дачу в ближнем Подмосковье еще можно было снять по приемлемым ценам, они месяц прожили в Малаховке. Старинный дачный поселок с невысокими, простенькими домиками, тенистыми участками. Неподалеку от станции стоял красивый летний театр, где по вечерам были танцы; недавно Сергеев узнал, что театр сгорел дотла, сказал жене, она тут же стала звонить знакомым, обсудила с ними этот пожар, потом плакала…
На той малаховской даче тоже была куча чурок, под навесом отыскался колун, и Сергеев с удовольствием колол дрова. Сначала, с непривычки, так – от безделья, а потом втянулся, занимался этим часами, даже готовые уже поленья мельчил, поленницу такую сложил, что хоть картину пиши… И от дачного месяца остались в памяти не походы в сосновый бор за грибами, не то, как чай на террасе пили, а вечером с женой танцевали под далекую, из летнего театра, музыку, и не резкое, скачком, взросление и крепчание сына, а колка дров.
