– Тысячи три. Может, чуть меньше…
– Много, – вздохнула она.
– Еще бы!
– Много, много… Миллионы людей! Подумать только, а ведь мы могли никогда не встретиться.
Вместо ответа я крепче обнял ее.
– Ты знаешь, – Настя вдруг оживилась, даже отстранилась от меня, – одна моя подружка два года назад замуж за немца вышла! Серьезно. И уехала в Германию. Какой город – не помню. Она мне часто оттуда пишет. Скучает… А этот немец за ней к нам в Тюмень приезжал!
– Старикашка какой-нибудь?
– Почему – старикашка? – Настя даже обиделась. – Нормальный мужик.
Он ее старше, конечно, лет на восемь. Но вполне молодец. Лысоватый, конечно… Я вот вообще обратила внимание – по телику сколько видела, – немцы все рано лысеют. И почему? Радиация, что ли, какая-то…
– Или гормоны.
– Гормоны? У немцев? Да не смеши!.. Этот тоже: приехал и все озирался, как дикий. “Sibiria, Sibiria!” Чуть ли не шубу с собой привез! А лето было, у нас же над Сибирью – вечная озоновая дыра, и жара была градусов под тридцать пять! Вот он пожарился у нас…
Я вдруг ловлю себя на том, что улыбка у меня – снисходительная.
Спохватившись, быстренько стираю ее с лица, чтобы Настя не успела заметить… Да – провинция. Да – иностранца раз в жизни увидели. Ну и что же теперь.
Мороженое, которое я держу у носа, практически растаяло, стало жидким, плещется там в целлофане – и, описав дугу, оно плюхается на асфальт, как лягушка… И только потом (как обычно) я подумал: может, стоило все-таки предложить его Насте?
– Не напрягайся. Я не ем сладкого.
Совсем как я… Мы – похожи. Я постоянно ловлю себя на этой мысли. И внутренне. И внешне: сейчас, при бледном свете фонарей, этого не очень видно, но правая половина ее лица – загоревшая. Это от стояния на трассе. Печать автостопщика…
Настя закуривает. Она слишком много курит.
Мимо нас по проспекту проезжает машина – может быть, даже первая за все то время, что мы тут идем. Широкий проспект щедро залит огнями и
– пуст совершенно. Вот где рассекать на роликовых коньках глубокой ночью или рано утром. Просторы ровного асфальта, пустынно – ни машин, ни людей, ветер засвистит в ушах, и сам черт тебе будет не брат.
– Погоди… Давай здесь постоим.
– Зачем?
– Просто так.
Сначала я не понял, чего ради мы остановились, только покорно выполнил просьбу… Потом догадался. Просто для того, чтобы эта волшебная ночь не кончалась как можно дольше.
Мы обнимались и целовались. Настя зарывалась в мои объятия, подрагивая всем телом, точно ей было холодно, а я – отогревал ее.
