Раньше бы обязательно вляпался в историю!
В чем сила несчастья – начисто выжигает всю дрянь.
Из Москвы не могли выбраться три часа, на выезде – пробки. Работают сотни машин, воздух аж сизый от бензина! Вздыхали с Бобом. Мы тоже, увы, вносим свою грязную лепту. Но мы хоть пытались что-то изменить!
Вырвались наконец на простор. Чуть вздохнули. Перелески, холмы.
Ныряли с горы на гору, и наш железный коняга сзади ржал.
Ничего! Пока мы его тащим – а там, глядишь, он нас повезет!
– А денег я тебе все равно дам! – произнес Боб упрямо.
…Впервые заметил вдруг, что в больницу как-то уверенно иду. В одной из первых бесед доктор Стас высказал мнение, что нет у меня
“морального веса”, чтобы Нонну спасти. Есть у меня моральный вес! И к тому же – материальный! – пощупал карман.
Переобулся у входа в тапочки, повесил пальто, не спеша по коридору пошел. Самодовольно дыркой от зуба что-то насвистывал. Ранение как-никак! Стас с удивлением на меня посмотрел: /так/ я еще тут не ходил. Я поклонился спокойно. “Зайдите… попозже”, – Стас пролепетал. Я кивнул с достоинством. Хорошо с весом-то!
И дальше по коридору пошел. “Сколько можно белье вам менять?” – кому-то нянечка кричала. Тепло. Уютно. Последнее, в общем-то, на земле место, где ты еще можешь достойно себя показать. Не устраивать скандалов – мол, я не такой, как все! – а достойно все это принять.
Чтоб сопалатники сказали: “Нормальный был мужик!”
Помню, когда я лежал… пошел однажды в туалет. Окна белым закрашены. На подоконнике больничные банки с намалеванными номерами.
Посередине почему-то стремянка стоит. Мужики возле нее толкутся, как у стойки бара, на ступени ставят баночки-пепельницы. Дым – не продохнуть. Но тут дым как проявление их последней радости принимается. Последний уют. “Накурили, черти! – нянечка заглянула. -
Поспелов! Ты тут?” Маленький, скособоченный мужичок неторопливо окурок о стремянку загасил, положил в баночку. Знал он, что это последний его окурок? Наверное, знал. “Тут я”, – спокойно ответил.
“Что тебя черти носят? На операцию иди!” – “Ну что, Поспелов?
Поспел?” – сосед его усмехнулся. “Точно”, – Поспелов сказал. И просто, обыденно вышел. И больше уже никогда никуда не входил.
Нормальный был мужик! Такими, впрочем, полна курилка. В том числе и тут – из приоткрывшейся двери вместе с клубами дыма вырвался оживленный гвалт. Словно не больница, а дом отдыха.
Дальше – треск бильярдных шаров, стук костяшек домино. Хохот. Не ломаются люди. Женщины – вяжут, сплетничают, хихикают. Вот уж не думал раньше, что именно в больнице начну так человечество уважать.
