“Специально недосеял! Вредитель!” Кто это написать мог – не представляю. На складе Раис, инвалид, работал – вряд ли он. В общем, катит комиссия. На вид вроде штатские. Одного из них я знал.
Кучумов. До этого несколько раз его в Казани встречал: раньше он в
Москве в Сельскохозяйственной академии работал, потом в армии служил. Теперь в Казань его направили, в республиканское министерство.
До этого мы, конечно, с Алевтиной подготовились, тщательно все продумав. Характер у нее сильный был, решительный – вся в академика-отца. Я признался ей, что самочинно уменьшил отверстия в
“стаканах” сеялки, высыпающих зерна, считая, что и такое количество зерен моего проса даст вполне достаточное количество всходов. Почему у меня появилось столь дерзкое решение, да еще в столь опасную пору,
– не могу объяснить. Но помню, как оно появилось, и я не смог ему противостоять. Это опасное упрямство досталось мне, видимо, от отца.
Но именно в такие минуты я ощущал, что делаю нечто существенное, за что потом смогу себя уважать. “Ты упрямый осел!” – сказала мне
Алевтина, когда я рассказал ей. После этого она буквально умоляла меня – если я не хочу оставить ее вдовой и детей сиротами – ни в коем случае не признаваться в содеянном. Где-то уже под утро я с неохотой согласился. Когда все еще спали, мы пошли с ней на машинный двор и восстановили стандартные отверстия в стаканах сеялки.
Осмотрели те два мешка, что остались и могли меня погубить.
Вспомнили, что шел тогда дождь. Стаканы сеялки открываются периодически, от вращения колеса. А в дождь земля мокрая, и временами колесо не крутится, а скользит юзом, и стаканы не открываются, и таким образом могло высыпаться меньшее количество зерен на погонный метр. От сотни мешков осталось два. Потянут на тюрьму? Кинув на них последний взгляд, мы пошли по полю домой – подготовиться к встрече с комиссией. Помню, был красивый восход.
Просо уже проклюнулось: всходы были красивые, дружные. Помню – это больше всего меня мучило: как же они будут тут без меня, ведь столько еще работы с ними, до сбора урожая! Неужто не увижу этого?
Алевтина сказала мне: “Давай я возьму сейчас бабушкино варенье, и мы зайдем к Кучумову с угощеньем к утреннему чаю. Он мужик хороший и, кроме того, многим обязан моему отцу”. – “Нет!” – “Эх ты, – Алевтина говорит, – как был вахлак деревенский, так и есть!” Мы пришли домой, и почти тут же за нами прибежал дурачок Веня – он был на станции кем-то вроде курьера. Почему-то комиссия вышла не вся, а только двое
