Находясь как раз в фазе отдавания последней рубахи, он приютил на своей общежитской койке взрывника – имени его напрочь не помню – какой-то Вова-Коля-Саша, уроженец украинского городка
Коморы, когда тот, лишившись стипендии, был изгнан гордой петербургской женой из девятиметрового супружеского рая.
Я прозвал его мысленно Упс. Дело в том, что "Oops!.." было единственным иностранным словом (даже недословом – междометием), которым он владел. Русский человек, не льнущий ко всяким там клеменсам, в долю секунды, когда ему, скажем, удается поймать падающую со стола рюмку, если и не матернется, что невозможно представить, так вскрикнет по-русски: "Оп!!." Но поскольку эти персонажи из "Доктора Живаго" вынуждены были общаться с моим
Клеменсом исключительно по-английски (в чем преуспевал Варсонофий
Изяславович: "Хау мэни тайм нау?"^7 – реплика, сопровождаемая для большей ясности постукиванием по пустому запястью), то и Упс должен был соответствовать. Количественный пробел в лексике он с лихвой компенсировал частотой употребления упомянутой лексической единицы.
Короче говоря, даже когда я сидел в своей комнате, яростно заткнув уши, из кухни (где Клеменс с лютеранской скромностью потчевал жидким чаем загадочные русские организмы), без конца доносилось: "Упс!.. упс!.. упс!.. упс!.." Это означало, что Упс пролил жидкого чаю себе на треники, затем, во втором заходе, пролил его на клеенку, затем, соблюдая определенную последовательность, пролил его на пол и, к восторгу кошки, уронил в ту же лужу брусок сливочного масла, который я из несколько искаженного сострадания им с самого начала предложил.
Выставляя это неискреннее угощение, я вынужден был видеть, как тела этих двух гостей, как тщедушного, так и крупномясого, резко содрогались от мучившей их отрыжки; на столе валялась масленая бумажка с огрызком чебурека, вмиг исчезнувшим на глазах, – также я вынужден был прослушать часть диалога, соответственно между
Варсонофием Изяславовичем и Упсом, где без конца мелькали географические названия: Ольстер, Ливерпуль, Манчестер, Берлин и даже злополучный Рим. Фразы были такого типа: "Ну и сгонял я в
Ольстер, а там наши уже в умат…", "…а он из Ливерпуля три дня не вылазит" и т. п. Оказалось, что так они именуют этажи общаги, притом их этаж, самый верхний (элитарный), назывался как раз Рим, что, видимо, и сбило с толку незадачливого взрывника на том роковом зачете, ибо (частенько наведываясь в это общежитие еще до окончательного туда переселения) он не мог и мысли допустить об использовании родного названия в иностранных целях. Видимо, в масть к той специфической географии – и для единства стиля – Варсонофий
