Славкиной физиономии). Впоследствии Женька не раз юмористически-одобрительно, как гроссмейстер о юном чемпионе жэка, отзывался о моей выходке – дескать, может, может…
Оттого-то меня так и ошарашило, когда Катька уже в Заозерье мимоходом упомянула, как Женька на выпускной пьянке после нестройного “Гаудеамуса ”, как всегда, до крайности искренно изливал ей обиду на меня по поводу того злосчастного билета: он согласен, он был не прав – но это мое еврейское высокомерие!..
“Почему ты мне сразу об этом не сказала?!” – с ненавистью уставился я на Катьку. “Зачем?” Она действительно не понимала.
“Я бы выкинул его за дверь!” Катька недоверчиво покосилась на меня, но, видя, что я не шучу, примолкла.
Повторяю, я ни на кого никогда не сержусь – сколько можно сердиться, что осенью идет дождь: вкрапления предательства, юдофобства – все это так по-человечески, источник моей сегодняшней снисходительности – презрение: было бы просто непоследовательно отвергнуть застенчивые объятия роскошных крыл бежевого плаща хотя бы того же раздобревшего Синько в моем любимом магазине “Старая книга” (ныне “Пленки KODAK”) на улице моего любимого Герцена (ныне Большая Морская). Синько был уже весьма состоятельным южным доцентом в занюханном филиальчике запечатанного от посторонних глаз военного городка, в котором целый полк подполковников, располагающих немалыми матценностями, нуждался в экстренном (экстерном) верхнем, пускай и занюханном, образовании. Недавно, поведал Синько, в командировке он встретил
Иванова – у того тоже все хорошо. А до того Петрова – и у
Петрова все хорошо. Малинин, он слышал, в Болгарии, значит, и у
Малинина все хорошо. В прошлом году ездил принимать экзамены в
Молдавию, купил трех Андерсенов, и, представляешь, в книжном – вот как тебя – встретил Славика Роича – у него тоже все хорошо, пишет контрольные для наших заочников.
Славка в это время седьмой год сидел в отказе, кололся инсулином, был то увольняем, то вновь допускаем ко вшивой программистской работенке в одноэтажной конторе “Заготговно”, продолжая ерепениться под строгой лупой КГБ… Судя по всему, они встретились как старые однополчане – Толик, Славик… Что ж, я тоже не отказал бы в объятиях и Женьке, если бы он их возжаждал: стремление во что бы то ни стало избегнуть театральности оборачивается еще большей театральностью. Но уловок против истины – попыток обойти законы ее установления – я простить не имею права: она не моя собственность.
