Короче говоря, Сахаров был не фигура. И когда Толик, ворочая запорожской шеей, внушительно, словно рапирой, вращал тараканьим усом “Спидолы” – “…здеть-то всякий может, а Сахаров
платформу выдвинул”, – я ощущал лишь кислый скепсис: ерунда небось какая-нибудь… Права человека, соблюдение законов… Что можно отнять, не право, что можно нарушить, не закон – кто же принимает всерьез писаные законы, в ДК “Горняк” тоже висели на стене правила для танцующих: запрещено появляться в нетрезвом виде, запрещено искажать рисунок танца, девушка имеет право отказать пригласившему ее кавалеру… Попробуй откажи какому-нибудь урке! И когда впоследствии до меня доносились очередные бедствия бедного Сахарова, я испытывал только сожаление пополам с досадой, словно какой-то пятерочник отправился в “Горняк” на танцы и там, ссылаясь на правила внутреннего распорядка, вступил в конфликт с тамошней братвой.
Да и чем они таким владели, эти урки, за пределами своего сортира – весь блистающий мир простирался к твоим услугам: библиотечные полки ломились от великих книг, берега великих материков содрогались от океанского прибоя, девичьи лица светились восторгом, не замечающим твоей униженности, – ее, стало быть, и не было! Когда Славка тоже начал самоуслаждаться диссидентством – осторожненько, в моем присутствии, по крайней мере (в нашей компании было не принято гореть трюизмами, звать в воду, не прощупав броду): но ведь, мол, в странах с частной собственностью живут лучше? “Кто-то лучше, а мы, может, будем хуже… Частная собственность не только в Швейцарии – она и в
Африке, частная собственность…” – нудил я с неловкостью за то, что толкую о вопросах, в которых мы оба ничего не смыслим. Да и кто сказал, думалось мне, что материальный уровень – самое важное, может быть, психологические потребности всегда будут идти вразрез с экономическими…
– Тебя не удивляет, – вдруг дошло до меня, – что на семинарах мы, сравнительно понимающие люди, месяцами не можем найти решение. А то и никогда. А политические проблемы в тысячу раз более сложные, изучают их в тысячу раз менее тщательно – и за три минуты приходят к полной ясности. Не странно ли?
Славка задумался (это-то нас и сгубило), а у меня еще тогда забрезжило, что массовые модели социальной жизни создаются не для понимания, а для коллективного самоуслаждения – для совместного потрясения то восхитительным, то ужасным, но неизменно освобожденным от всего неопределенного и противоречивого, а следовательно – всего истинного. И вот – безумство храбрых – Сахаров обзавелся площадью близ университета, где профессора теперь получают по сто двадцать долларов в месяц, Славка обрел покой в Земле Обетованной, а я, скользкий от пота уж…
