– Эй, вы меня слышите? – снова подала голос девочка.
Василий обернулся.
– У меня нет часов, девочка, – ответил он. – Здесь некуда спешить, время само знает, как и куда ему идти. Садись есть.
– А вы кто? – спросила девочка, слезая с топчана.
– Василий Чокморов, пастух, – ответил старик, а про себя подумал:
“Как суетливы мысли человека. Сначала он спрашивает о времени, потом о том, слышат ли его, и лишь в последнюю очередь интересуется, с кем он разговаривает”. – Разреши мне поприветствовать тебя в этом скромном жилище и извиниться за то, что меня не было дома в ту пору, когда тебе очень требовалась помощь. Тебя зовут…
– Гера, – ответила девочка. – Мухаметшина. То есть я не татарка, а немка, но муж у меня татарин… это я по мужу…
Василий не стал вслушиваться в дальнейшее ее бормотание, а просто бухнул ей в глубокую алюминиевую чашку добрую порцию пшенной каши с большими кусками сала, а в кружку налил крепкого чаю.
– Ешь, – сказал он и поставил на стол немудреный ужин.
Пока Гера уплетала кашу с сухарями вприкуску, заливая сей гастрономический изыск обжигающе горячим, пахнущим вениками чаем, изрядно сдобренным сахаром, Василий организовывал себе лежанку рядом с печкой. Набросал всяких шкур, всю эту меховую гору накрыл запасным байковым одеялом, рисунок на котором стерся, казалось, еще при
Сталине, а укрыться решил пуховиком.
– Спасибо, очень вкусно, – поблагодарила девочка, докопавшись до алюминиевого дна. – Вы давно здесь?
– Пятьдесят лет скоро, – ответил не оборачиваясь старик. – Если ты поела, налей в чашку кипятку.
Гера взяла тяжелый чайник и наполнила чашку до половины.
– Вы меня не поняли, – сказала она. – Я долго так спала?
– Долго, – ответил Чокморов, – при мне целый день проспала, а до меня – не знаю. Ты куда плывешь-то?
Ответ на этот вопрос интересовал Геру гораздо больше, чем самого
Чокморова.
– Ты, поди, с другого берега? – участливо осведомился Василий.
Гера не знала, с какого она берега. Старик воздержался от дальнейших вопросов и предложил располагаться на ночлег. Как только девочка заняла свое место на топчане, Василий задул керосиновую лампу, и комната утонула в июньском полумраке. Только мигание радиобуя через равные промежутки времени чуть-чуть освещало ту стену, у которой лежала девочка.
– Что это мигает? – чуть испуганно спросила девочка у пастуха.
– Радиобуй, – нехотя ответил Василий, подумав при этом: “Сейчас она спросит, откуда он здесь”.
– А я его вчера не видела, – глубокомысленно прошептала Гера. -
